непосредственные манеры считались неправильными, и тетка однажды даже спросила 
ее:
— О Кэт, не сошла ли ты с ума?
Роберт Андервуд Джонсон восхищался темпераментом жены. А вот к ее мыслям он 
относился иронически, позволяя ей говорить что угодно. И чем активнее она 
настаивала на собственном мнении, тем более странным оно казалось Роберту.
— Мыслительный процесс испокон веку относили к дурным манерам, — тактично 
утешал ее муж.

Роберт полагал, что женщины легче принимают в жизни различные ограничения. 
Только не Кэтрин. Она, как и ее кот Сент-Айвс, вечно гонялась за чем-то 
невидимым. Она подавляла себя. Ощущала вину за то, что не была абсолютно 
счастлива. Она хотела вырваться
по ту сторону мира, никем не населенную и не населяемую.
Ее мучила утрата молодости. Она хотела чего-то действительно великого, но умная 
и комфортабельная жизнь не обязательно бывает великой.

— Не будь эгоисткой, — говорила ей сестра.
Существовало нечто, что напрасно искала Кэтрин, какое-то тайное чудо.
— Что, например? — спрашивала другая сестра.
Розы, принесенные Теслой, гремели на столе.
О нем писали газеты. От репортеров не ускользали ни глаза Николы, которые 
«поголубели от раздумий», ни его «длинные пальцы — признак высочайшего 
интеллекта». Ростом два метра и весом менее семидесяти килограммов, он сам был 
воплощением духа. Этот дух был «невероятно застенчивым», и «костюмы на нем 
сидели великолепно».
Однажды Кэтрин приснилось, что он преподносит ей цветы смоковницы. Но 
смоковница не цветет! Ей снилось, что он касается ее длинными пальцами, которые 
выдают высокий интеллект. И тут родились стихи:


Из любопытства хуже всех — бесстыдство,
Что поражает дремлющую душу,
Заставив любоваться в небе
Бельем, что наготу Иисуса прячет.


Он ей снился только в светлом.
Это увертливое тело, увы! А он всю жизнь моет его так, словно обмывает 
мертвеца!
Неужели свадебный факел вспыхнул меж ее бедер?
Розы гремели на столе.
Недавно она узнала, что Тесла тонул, терял сознание, бегал от волков, падал в 
кипящую воду — короче говоря, постоянно находился на грани истощения и полной 
катастрофы.
— Как хрупка его жизнь! — нежно говорила она Роберту.
«Невидимая! Невидимая!» — шептала она, словно девочка.
Потому что она его видела.
Но никто не видел ее.
Тесла опасался бацилл, которые ползают по рукам и сердцам людей. В нем теплая 
любовь боролась с любовью холодной. Все эти общения с людьми, все это жизненное 
тепло были бесконечно далеки от холодного пламени нарождающегося мира.
«Он незлобив, — бормотала Кэтрин. — Он все-таки страшен».
Кэтрин знала, что незлобивость — главная особенность медиума. Она знала, что он 
не может пройти мимо нищего и не подать ему, отмечала его болезненно 
проницательный взгляд, совесть, выросшую до боли. Она увидела в его поведении 
элементы детской игры, экстравагантности и юмора. Она заметила, что он любит 
обворожить собеседника. Но она также понимала — только она! — что как человек 
он скован и несовершенен. Она с ужасом обнаружила, что в его зрачках 
соприкасаются электричество и лед. Она видела человека, который живет 
одновременно в этом и в совершенно другом мире. Душевная и лукавая улыбка 
словно говорила: «Я здесь, но тут меня нет!»
Бог посылал на его уста улыбку, особенно днем — часто при виде птичьих стай, — 
когда оли втроем отправлялись на прогулку.
Розы гремели на столе.
Джонсоны и Тесла наблюдали, как их друг Игнацы Падеревски трясет львиной гривой 
над водопадами Шопена. Они ходили в Метрополитен-оперу, иногда с носатым 
Джозефом Джефферсоном, иногда с медовой блондинкой Марион Кроуфорд, где слушали,
 как тенор и сопрано переплетаются, словно огонь и куст.
— Сливаясь с музыкой, мы сами приобретаем опыт в действительности существования,
 — шептал Шопенгауэр на ухо Кэтрин Джонсон (ее магнетическое ухо целиком 
помещалось во рту Роберта).
В ложе Тесла перешептывался с Робертом о переводах сербской поэзии. За сценой 
певцы распевались, исполняя стихи Лоренцо да Понте, мудрого венецианца, которые 
Моцарт облек в облака волшебной музыки.
Иногда Кэтрин тайком смотрела на Теслу. Каждый день она отсылала этому человеку 
с отсутствующей улыбкой приглашения: «Приходите познакомиться с бароном 
Канекой… с Элен Хант Джексон… с сенатором Джорджем Херстом. Приходите 
познакомиться с Энн Морган. Приходите!»
Почему люди в жизни руководствуются не ценностями, а унижающими их вопиющими