нос:
— Здесь воняет мочой!
Нащупав в темном подъезде ступени, новый жилец вошел в свою комнату без окна, 
пропахшую табачным дымом. Запершись в ней, он стал похож на библейского 
проповедника. Его мучило подозрение, что мудрец ничуть не лучше дурака, а 
человек — скотины. Стены из гипса и опилок не скрывали ни звуков, ни тайны 
чужих супружеств. Всюду храпела, харкала и кашляла нищета.
— Как здесь все быстро происходит! — повторял Тесла.
Он никогда не любил деньги, но теперь постоянно думал о них.
Завтрак четыре цента. Столько же на обед. А завтра? О завтрашнем дне он 
позаботится завтра.
С первыми осенними дождями он нанял за десять центов кровать без ширмы. Спать 
на полу стоило пять центов. Небритые щеки цеплялись за простыню. Хуже были 
только так называемые ночлежки в подвалах полицейских участков. Как только 
новоиспеченный бездомный входил в ночлежку, вражина-смрад хватал его за горло, 
а снаружи поджидал демон-мороз. Бывший будапештский декадент грелся в вонючей 
тесноте среди братьев-человеков. Натянув на голову одеяло, он забывался и 
засыпал в ожидании рассвета, когда можно будет выйти на улицу.
В одно туманное утро, когда стоптанные ботинки Теслы скользили по заснеженной 
Малберри-стрит, перед ним возникло знакомое лицо: Стеван Простран! Глаза 
Стевана были зеленые, как у козы. Нос, правда, несколько уменьшился, утонув в 
пухлых щеках, — молодой человек, работавший в пекарне у немца, переедал.
— Как ты?
— Хорошо! — обрадовался Стеван и с воодушевлением поведал: — Бачич и Цвркотич 
уехали в Питсбург, а я вот остался в Нью-Йорке. А как ты?
Голос Теслы возвысился до птичьего щебета — наивысшей границы рыданий, — и он 
выдохнул:
— Хорошо!
Земляк, не раздумывая, положил ему руку на плечо и произнес слова, которые 
запоминаются на всю жизнь:
— Пошли ко мне! Если есть местечко для одного, то и на двоих хватит.
Стеван отвел Теслу в свою комнату.
Комната была мрачной, как сердце дурака.
Единственным ее достоинством было то, что Тесле в ней ни разу не приснился 
Данила.
Стеван, бледнее вампира, ночью просеивал муку. Днем он одевался 
«по-американски». По воскресеньям гребень свистел в его волосах, как ветер в 
густой траве. Надев шляпу набекрень, он постукивал тросточкой по плитам 
тротуара. После обеда отправлялся в театр «Бауэри». На сцене двое актеров с 
пиратскими бородами пытались заколоть друг друга копьями. Героиня на коленях 
кричала:
— Нет!
Разъяренный Стеван Простран вместе с прочей публикой костил отрицательного 
героя на уверенном английском, иногда переходя на сербский:
— Не трожь девку! Мать твою… Сука!
Театр снабжал его картинками, которые продолжали жить под его веками. Его 
опьяняла головокружительная громада Нью-Йорка. Едва подкопив немного денег, он 
мчался покупать новую шляпу.
— Как ты думаешь, может, вставить золотой зуб? — спрашивал он Теслу.
Тесла с самурайской серьезностью отрезал:
— Ни в коем случае!
Той осенью, которую в дальнейшем Тесла отказывался вспоминать, он делил кровать 
с Пространом: пекарь спал в ней днем, а Тесла — ночью.
Невозможно определить, в какой именно момент его изумление переросло в отчаяние.

По воскресеньям наш терпеливый герой, следуя моде своего времени, пытался 
«излечить себя чтением». Он уходил в библиотеку, брал журнал «Америкэн 
сайентист» и уносил его в вонючий тенамент. В журнале социолог У. Г. Самнер 
объяснил ему: «Совершенно несущественно, что в обществе есть экстремальная 
разница между богатыми и бедными…»
«Спасибо тебе, Самнер, — шептал Тесла, гася в душной комнате керосиновую лампу.
 — Да благословит Бог твою милосердную душу».



38. Откушенное ухо

Толпа мрачных типов подпирала церковную стену между Мот-стрит и Парк-лэйн.
— Кто это? — нахмурился Тесла.
— Не смотри на них, — шепнул ему Стеван Простран.
— Ну так кто же они? — спросил он, когда они миновали толпу.

— Это хиосы
[8]
, — с горечью сказал Простран. — Самая опасная банда в городе. Не здоровайся с 
ними. Лучше будет, если они тебя не узнают.

Тесле всегда было страшновато, когда он возвращался домой. Он порасспрашивал 
людей и понял, что это именно те типы, которых следует опасаться. Ирландские 
громилы напоминали ему здоровяков из Лики. Они пили в «Морге» коктейль из виски,