Годами он жил в состоянии восторга. Он был сверкающей обезличенной силой. 
Вызывал землетрясения. Был первым громовержцем среди людей. Уклонялся от женщин 
и микробов. Сатана ласкал его высоковольтными токами. Но никогда — женщина.
— Неужели никогда?



117. Забытые

Однажды в понедельник…
Тысяча восемьсот девяносто восьмого года…
Странного мальчика нашли на центральной площади Нюрнберга.
Ему было шестнадцать лет, в руках он держал записку: «Хочу быть всадником, как 
мой отец».
Он был удивительно похож на великого герцога Баденского. Он не умел говорить. 
Жизнь провел в подвалах. Из людей он видел только тюремщика, который кормил его.
 Когда его вывели из темницы, свет ударил по его голове, как камень. Он потерял 
сознание. Он любил полумрак. В темноте он мог читать и различать краски. Дикая 
кошка, нападавшая на всех подряд, успокаивалась рядом с ним.
Люди дали ему образование и испортили его.
Люди дали ему имя: Каспар Хаузер.
Во всей Европе он стал символом настоящего одиночества.
*
Как описать дождливый Нью-Йорк тридцатых?
Отвороты пальто были подняты. Шляпы толклись на улицах. Сухой закон наконец-то 
перестал действовать.
— Забудем о жажде! — праздновали победители.
В тихих барах мартини и коктейли сияли как лампочки. Пепельницы были полны 
окурками, испачканными помадой. Кто-то лукаво наигрывал на пианино. Звуки 
капали… Мужчины и женщины приканчивали ужин и вздыхали: «О боже!» Приторные 
фильмы начали идеализировать тенаменты. В полумраке квартир бывших тенаментов 
пальцы вращали кнопки. Загорался зеленый глаз. Вибрировал аристократический 
голос Рузвельта: «Единственное, чего мы должны страшиться, — это сам страх».
В своем номере поседевший лунатик читал газеты:

«Толпы заполонили Таймс-сквер, чтобы встретить 1910 год! Театры и отели 
переполнены! В кафе „Мартин“ в момент наступления нового года сожгли женщину! 
Морган нанес визит президенту Тафту! Франкольсе Мутарсоле и Эмилю Артуру 
Шпрингеру выдано разрешение на венчание! Ей исполнилось пятьдесят семь, а 
молодожену — двадцать три года! Профессор Персиваль Лоуэлл объяснил, что на 
Марсе поднялась пыль из-за рытья новых каналов!»

Тесла положил газету к своим пожелтевшим бумагам и вышел прогуляться.
Весь мир сиял, как Всемирная выставка в Чикаго.
Когда-то рядом с ним хрипло откашливался Гобсон, герой испано-американской 
войны, которого так любили целовать женщины в веселые девяностые. Иногда это 
был курносый и упрямый Кеннет Суизи. Время от времени с Теслой прохаживался 
биограф Джон О'Нил, а иногда репортеры и посетители из Югославии. Придавленные 
Манхэттеном, они были рады поговорить хоть с кем-нибудь из своих. Земляки 
украдкой посматривали на него, сравнивая с изображениями на пачках сигарет, 
которые они видели в детстве, с надписью под ними: «Это портрет во славу его, 
которая не минет никого».
По радио Руди Вэлли пел: «Братец, дай мне хотя бы мелочи».
Печальную песню времен Депрессии.
Рабочие обедали, сидя над городом на высоте пятидесяти этажей.
Нью-Йорк со всеми своими башнями спешил в небо.
Небоскреб Трампа стал высочайшим в мире.
Он обогнал «Крайслер» Ван Алена.
Но он всего лишь несколько месяцев гордился своим рекордом.
Его перерос Эмпайр-стейт-билдинг.
Тесла рассматривал их во время прогулок по городу.
— К чему это вдохновение величием? — удивлялся он. — Земля не самая большая 
планета и не ближайшая к Солнцу, но ведь только на ней есть жизнь!
Он придерживал Данилу за руку и осторожно, как будто смерть есть некий тип 
инвалидности, переводил его через улицу.
Он читал «Магнитные поля» Филиппа Супо. Ел предательский «factor actus» и 
расхваливал свой бессознательный план самоуничтожения.
На ходу его окутывал ангельский запах китайской прачечной. Деревянный индеец 
таращился на него белыми глазами. Из кубинского бара доносились звуки гитары. 
(Именно в таком баре был Иисус, снятый с креста, — с удовольствием заказал бы 
себе выпивку.) В итальянском кафе гигантская кофеварка эспрессо с орлом на 
верхушке шипела совсем как приземляющийся самолет.
Шаркая подметками, Дон Кихот проходил под надземкой на Второй и Третьей авеню 
сквозь танец теней, от которого у него кружилась голова. Лон шел мимо каменных 
церквей, замерших в городских каньонах. Над ними возвышались пожарные лестницы 
и резервуары с водой на крышах. Он не переставал удивляться деревьям, 
посаженным на зиккуратах. Он смотрел в небо, зажатое камнями, и у него 
кружилась голова. С вокзала «Пенсильвания» поезда выстреливали в мир.
Сны, фильмы и рекламы смешались с повседневной жизнью.
Тесла смотрел фильмы, поставленные Вермеером Дельфтским. Блондинки щурились