одна чернота вокруг. Не в том смысле, что одни негры, хотя их как минимум 
половина. Есть и латиносы, смуглые и черноволосые, мачистого вида. Попадаются и 
белые лица, но какие-то неестественно белые, как обескровленные, наркоманы, эти 
хуже всех, особенно когда ломка начинается. Но как ни крути, враждебное 
окружение, это чувствуется, от этого неуютно. От последнего слова Сарова смех 
разобрал. Хоть бы кто улыбнулся в ответ или спросил, чего, собственно, смеется 
человек, может быть, анекдот какой вспомнил, так расскажи, вместе посмеемся.
Приблизился какой-то белый.
— Русска?
— Yes, — ответил Серов.
— А я из Приштины, — сказал белый с мягким славянским акцентом.
— Сочувствую.
— Стивен, Стив по-здешнему.
— Привет, Степа, — Саров пожал протянутую руку, — а я Петр.
— Хорошее имя. Наше имя.
— Угу.
— За что тебя сюда? Нарушение иммиграционного законодательства? — Последние 
слова как от зубов отскочили, сразу видно — очень знакомый собеседнику оборот.
— Еще не знаю.
— А я — да. Теперь посадить могут. У них это легко.
— От сумы и от тюрьмы не зарекайся, — со вздохом сказал Саров по-русски, 
отвечая более собственным мыслям.
Но Стивен что-то понял, кивнул согласно.
— Да не посадят скорее всего, — решить поддержать его Саров, — вышлют.
— Если они всех высылать будут, самолетов не хватит. Только мексиканцев, их 
можно автобусом до границы.
Саров широко зевнул — господи, как спать-то хочется! Он посмотрел на часы. 23.
56. Нет, эта чертова пятница никогда не кончится! Не его это день, нет, не его! 
Больше никогда!..
Тут он почувствовал, что Стивен дергает его за рукав.
— Тебя, похоже, — сказал он, показывая Сарову на полицейского у решетки 
«обезьянника».
— Эй, русский, выходи, — призывно помахивал дубинкой полицейский.
Саров инстинктивно схватился за ребра, которые противно ныли. Не от дубинки 
пока, ударился, падая, о камни во время задержания, но лиха беда начало. Но 
делать нечего, пошел на выход, замедляя шаг, чтобы переступить порог в 
счастливую или хотя бы нейтральную субботу, 14, авось повезет, и все 
неприятности останутся в прошлом.
Когда шел перед полицейским по коридору, руки сами собой сцепились за спиной — 
генетическая память. Привели в кабинет, точь-в-точь как изображают в фильмах, 
что американских, что отечественных. «Почему так получается, — отстраненно 
подумал Саров, — мент на копа не похож, а кабинеты у них одинаково унылы и 
загажены?» За столом с потрескавшейся столешницей, в белесых кругах, сидел 
немолодой коп, сержант или офицер, Саров так и не научился различать 
американские звания, перед ним бумажный стаканчик, накрытый крышкой, наверно, с 
тем, что здесь называется кофе, и наполовину съеденный гамбургер на развернутой 
бумажной обертке. Коп показал на стул напротив себя, у стола, придвинул 
телефон:
— Один звонок.
Звонить Сарову было некому. Разве что Сэму и Володьке, но не отсюда же! Так что 
он отрицающе покачал головой. Коп явно изумился.
— Адвокат? — напомнил он едва ли не в первый раз за долгов время службы.
У Сарова не было не то что личного адвоката, но даже ни одного знакомого, так 
что он вновь покачал головой. Впрочем, адвокат немедленно появился. Тут никаких 
сомнений: немолодой, но подтянутый, волнистые, с проседью волосы, уложены 
волосок к волоску, тонкий кожаный портфельчик с золотой монограммой, костюм 
сидит как влитой, дорогой, наверно, тут Саров не спец, но ботинки крокодиловой 
кожи, это он научился определять, свежая сорочка, тщательно повязанный галстук 
и платочек под цвет в нагрудном кармане пиджака, все это в полночь — адвокат, 
факт.
— Джеймс Уорвик, представляю интересы задержанного Питера Сароу, — 
отрекомендовался он и тут же повернулся к Сарову: — Надеюсь, вы еще не начали 
давать показания?
Саров ответил отработанным за последние минуты движением.
— Мне сдается, он не говорит по-английски, — сказал коп.
— Прекрасно говорит, — ответил адвокат, — вот мы с ним и поговорим. Вы 
проводите нас в специальную комнату или сами выйдете?
Коп пожал плечами, встал и вышел.
— Отличная работа, — сказал Саров и протянул руку: — Питер.
— Джеймс, — вновь представился адвокат, пожимая руку Сарова, — вы мне уже 
нравитесь, именно таким я вас себе и представлял. Я знаю, что вы натворили…
— Я ничего не натворил, — прервал его Саров, спокойно и твердо.
— Да, конечно, — поспешил согласиться адвокат, — я хотел лишь сказать, что 
посвящен в обстоятельства того, что вы творили. — Он улыбнулся, принял ответную 
улыбку Серова и продолжил: — Так что никакой дополнительной информации мне не 
нужно. И вообще, никакой информации не нужно, никому, вы меня поняли? — Он 
дождался очередного кивка Сарова, на этот раз утвердительного. — Вот и отлично. 
Сейчас мы оформим ваше освобождение под залог.
— Я не располагаю для этого средствами, — чистосердечно признался Саров, — 
равно как и средствами для оплаты ваших услуг. Извините, — он сокрушено развел