— Насколько я понял, — сказал он, чтобы заполнить паузу, — это что-то типа 
хроники, вручение Тесле медали Эдисона. Интересна будет посмотреть на его лицо! 
Тесла ведь долго отказывался от этой награды, полагая, и, как оказалось, вполне 
справедливо, что все выльется в чествование Эдисона, которого всегда 
превозносили до небес во время этой церемонии. И действительно, тот деятель, 
что открывал торжественное заседание, ухитрился за время пятнадцатиминутного 
спича ни разу не упомянуть имени Теслы, хотя говорил о переменном токе и о 
перевороте в технике, который произвела система переменного тока, зародившаяся, 
как нетрудно догадаться, в лаборатории Эдисона. По преданию, Тесла покинул зал, 
и его полчаса искали, пока не обнаружили кормящим голубей на площади неподалеку.

— Все, готово, — сказала Фрэнсис, окидывая критическим взглядом проектор с 
заправленной пленкой. — Сейчас мы убавим свет, удобно расположимся в креслах, 
нет-нет, Пьётр, вы в этом, а я в этом, — показала она рукой, — и внимательно 
посмотрим вашу хронику.



Глава 17
Странная лекция

Застрекотал проектор, зашуршала пленка, прошли первые кадры, пустые, в каких-то 
потеках и коричневых пятнах, их сменили кадры, перечеркнутые по диагонали, 
которые трепетали, как андреевские флаги на рее корабля, потом появились 
дрожащие титры:

Вручение медали Эдисона Николе Тесле,
Клуб инженеров, Нью-Йорк, 18 мая 1917 года.

Кадры большого зала с рассаживающейся по местам публикой, беззвучно 
переговаривающейся. Сцена с президиумом. Некто, стоящий на сцене и что-то 
вещающий, энергично жестикулируя. Взмах руки — и на экране загораются титры:

«Мрак скрывал Природу и законы ее, И сказал Бог: Да будет Тесла, и стал свет 
повсюду».

Тут действительно вспыхивает яркий свет, высвечивая стоящего с краю сцены 
высокого худого мужчину в прекрасно сидящем черном фраке и белом галстуке. 
Титры:

«Никола Тесла!»

Тесла, кланяясь во все стороны проходит к трибуне. Вид зала с аплодирующей 
публикой, многие встают. Вновь Тесла, он кланяется, прижимая руки к груди, 
потом поднимает их ладонями к залу, призывая к молчанию. Он открывает рот. И — 
начинает говорить тихим подрагивающим голосом. «Как на старой пластинке», — 
подумал Саров и тут же подскочил, беззвучно разевая рот, как персонаж немого 
кино.
— Давайте послушаем, — тихо сказала Фрэнсис, — мне было безумно интересно.
Серову тоже было безумно интересно. Многое. Но он сдержал рвущиеся с языка 
вопросы, опустился в кресло и принялся внимательно слушать. Постепенно он 
привык и к подрагивающему, не очень четкому изображению, и к немного 
неестественному механическому звуку. Стали видны мелкие морщинки на лице Теслы, 
движения его рук приобрели плавность, а голос — силу и звонкость. «Вероятно, 
это сознание вычищает все дефекты, — промелькнула мысль. — ведь если надеть 
очки, переворачивающие изображение с ног на голову, то через какое-то время в 
мозгу начнет возникать правильная картинка». Впрочем, и эта мысль отступила 
перед водопадом льющихся с экрана слов.
— Господин президент, дамы и господа! Позвольте мне сердечно поблагодарить вас 
за понимание и поддержку. Я прекрасно осознаю, что предыдущие ораторы сильно 
преувеличили мои заслуги. Так положено на такого рода церемониях, так что мне 
не стоит задирать носа, но и не нужно быть излишне робким. Исходя из этого, 
скажу, что некоторый кредит доверия я все же заслужил, сделав несколько шагов в 
новом направлении.
В выступлении одного из ораторов прозвучало желание, чтобы я поведал кое-какие 
факты личного характера и рассказал о том, как они повлияли на мой труд. Что ж, 
я удовлетворю ваше любопытство и вкратце освещу эту деликатную тему.
Природа даровала мне яркое воображение, которое, благодаря неустанным 
упражнениям, изучению наук и явленному мне подтверждению моих теорий, стало 
очень точным, настолько, что я смог отказаться, в большой степени, от 
медленного, трудоемкого, неэкономичного и высокозатратного процесса 
практического воплощения тех идей, которые ко мне приходят. Но помимо этого 
способность видеть желаемые объекты реально и осязаемо избавила меня от 
болезненной тяги к обладанию бренной собственностью, которой подвластны многие.
Могу также сказать, что я очень религиозен, хотя и не в традиционном понимании. 
Я не устаю восхищаться природой — величественным созданием Творца. Тайны бытия, 
открываемые нашему взору благодаря трудам мыслителей и ученых, поражают меня 
своей мудростью и одновременно божественной простотой. Мне доставляет большое 
наслаждение вера в то, что цепь непрерывных изменений, называемая жизнью, 
бесконечна, что сама смерть не является конечной точкой этих удивительных