превращений. Это больше, чем вера, меня убеждают в этом свидетельства, 
предлагаемые моими органами чувств, равно как и изучение сухих и точных неук. 
Благодаря этому мне удалось обрести ничем не нарушаемое спокойствие ума, 
которое защищает меня от неприятностей, и добиться согласия и счастья до такой 
степени, что я получаю удовлетворение даже от темной стороны жизни, от тягот и 
невзгод существования.
Теперь, когда я объяснил вам, почему мирским наградам я предпочел труды, 
позвольте мне перейти к рассказу о моей жизни, довольно необычной и 
удивительной, полной разнообразных впечатлений и происшествий. Начнем с того, 
что я… заколдован. Родился я точно в полночь, у меня нет дня рождения, и я 
никогда его не отмечаю… Но в момент моего рождения, видимо, случилось и кое-что 
еще, нечто необычное, и именно тогда родители определили мне судьбу священника.
В юности из-за невежества и беспечности я попадал во всякого рода опасные 
ситуации и переделки, из которых выбирался просто чудом. Я расскажу вам одну 
историю. Когда мне было шесть лет, я умудрился оказаться закрытым в небольшой 
часовне в горах, куда люди приходили один раз в году. На этом месте происходили 
леденящие кровь встречи, а рядом было кладбище. Меня закрыли там, когда я искал 
воробьиные гнезда, и мне пришлось провести самую страшную в жизни ночь в 
компании призраков, умерших людей. Американцы вряд ли поймут меня, поскольку в 
Америке нет призраков, Америка слишком молода, а американцы — слишком практичны.
 Как ведут себя американцы при встрече с призраками, очень точно описал 
английский писатель Оскар Уайльд. Но Англия — тоже довольно молодая страна, в 
ней призраки обитают только в старинных замках. Я же родился в древней стране, 
кишащей призраками. Они толпами проходили у меня перед глазами, пока я сидел в 
часовне. Наконец, как по волшебству, я был спасен.
После этого было еще много историй. Несколько раз я чуть было не утонул, три 
или четыре раза меня почти кремировали и один раз я едва не был сварен заживо. 
Меня хоронили, теряли и замораживали. Я был на волосок от смерти, спасаясь от 
бешеных собак, вполне здоровых, и даже здоровенных кабанов и других диких 
животных. Я переболел ужасными болезнями — три или четыре раза врачи полностью 
отказывались от меня, а родители заказывали гроб. На мою долю выпадали 
всяческие нелепые случайности — не могу вообразить что-то, чего со мной не было.
 Все эти ужасные годы остались позади, сейчас, перевалив шестидесятилетний 
рубеж, я крепок и бодр, молод душой и телом, все это я воспринимаю не иначе как 
маленькое чудо.
Но жизнь моя была удивительной и в ином отношении — как изобретателя. Я не 
говорю сейчас о сосредоточенности, физической выносливости и энергии — все эти 
качества довольно обычны. Если вы изучите жизнеописания успешных изобретателей, 
то обнаружите, что они были, как правило, замечательно сильны и умственно, и 
физически. Красноречивое подтверждение тому — моя, работа в компании Эдисона. 
Мы начинали свой день, в половине десятого и заканчивали в пять утра на 
следующее утро. Продолжалось это в течение девяти месяцев каждый день. Все 
сдались. Остались я и Эдисон, но он иногда дремал за рабочим столом. И тогда он 
сказал мне: «Такого я никогда не видел, торт победителя — ваш».
Но это все внешняя сторона, событий, главное же в том, что происходило и 
происходит у меня внутри. И здесь опять необходимо вернуться к истокам, иначе 
вы не поймете, как мне удалось сделать все мои изобретения. С самого детства 
меня одолевал странный недуг — я видел образы и предметы и даже целые сценки, 
являвшиеся мне в сопровождении вспышек света. Я видел их в реальности, никогда 
не выдумывал. Меня консультировали у исследователей-психологов и физиологов, а 
также у других специалистов, и никто из них не мог объяснить этих явлений, они 
казались уникальными, хотя к ним был предрасположен не только я, мой брат тоже 
видел образы. Вы можете подумать, что у меня были галлюцинации. Это невозможно. 
Галлюцинации возникают только в больном, воспаленном мозгу. Моя же голова 
всегда была чиста, и я никогда не испытывал страха.
Образы, которые я видел, сильно беспокоили меня. Приведу такой пример. 
Предположим, я был свидетелем похорон. В моей стране такая церемония — 
настоящая пытка. Мертвое тело покрывают поцелуями, затем обмывают и оставляют 
для прощания на три дня, потом слышатся тяжкие звуки падающей земли, и наконец 
все заканчивается. Некоторые картинки, например, гроб, были не просто яркими, 
но иногда настолько реальными, что, когда я протягивал руку, я видел, как она 
пронзает изображение.
«Странный пример, — подумал Сарав, — особенно для речи на чествовании по поводу 
вручения престижной награды». Он попытался представить, как какой-нибудь из 
российских академиков стал бы говорить что-нибудь подобное с трибуны на 
торжественном заседании Академии наук, собственно, пытался он представить 
реакцию высокого собрания на подобные невозможные высказывания, но мысли его 
прервала Фрэнсис.
— Странный пример, — сказала она, — странный потому, что похороны не могли 
производить на юного Теслу такого сильного впечатления. Он рос в деревне, потом 
в маленьком городке, у него была многочисленная родня. Смерти и похороны должны 
были сопровождать его с раннего детства. Поразить его могла лишь смерть 
любимого старшего брата, но он говорит явно не об этом.
— Странным здесь является не это, — раздумчиво сказал Саров, — непонятно, где 
находится, — он чуть запнулся, подбирая слово, — наблюдатель. Для стороннего 
наблюдателя такая эмоциональная реакция, пожалуй, действительно избыточна, а 
вот для… — Он замолчал, откинулся на спинку кресла и, подняв руку, стал как бы 
ощупывать пальцами что-то у себя над головой, потом резким и одновременно 
боязливым жестом проткнул пространство.
Фрэнсис в ужасе смотрела на него. Capoв повернулся к ней, ободряюще улыбнулся,