взял и проехал мимо.
«Вот, черт, нашел время и место демонстрировать галантность. Не в России, чай»,
 — пожурил себя Саров.
— Я немного завидую русским женщинам. Американские мужчины разучились говорить 
такие слова.
— У них есть другие достоинства.
— Некоторые счастья своего не понимали, — сказала Фрэнсис.
«О чем это она?» — оторопел Саров. Осеклась и Фрэнсис и тут же затараторила:
— Я буду рада вас видеть. Я свободна. То есть у меня эти дни свободны. Я все 
время дома. Приезжайте в любое время. Когда вы сможете приехать? Если тронетесь 
прямо сейчас, то прибудете как раз к ужину. Даже если и задержитесь, то все 
равно поспеете к ужину, я буду вас ждать. То есть ужин будет вас ждать. Вы 
совсем сбили меня с толку.
— Мне не хотелось бы вас затруднять…
— Вы нисколько меня не затрудните.
— Так я выезжаю.
— И я выезжаю.
— Куда?
— В магазин! Я сделаю вам стейк, толстый, брызжущий жиром стейк, хорошо 
прожаренный стейк. Ведь вы, русские, не любите мясо с кровью. Зачем вам мясо с 
кровью, если у вас кровь — в жилах.
Кровь в жилах у Сарова была. Он ее чувствовал. Она бурлила.
* * *
По телефону все было проще. Находились слова, не надо было думать, куда девать 
руки, не надо было следить за выражением лица. Они стояли на пороге ее дома, 
Саров крепко вцепился в ручку чемодана, Фрэнсис нервно мяла кокетливый 
передничек.
— А шкатулка несколько разбухла за эти дни, — первой пришла в себя девушка.
— Это чемодан, — серьезно сказал Саров, — в нем антикварный кинопроектор.
— Обожаю антикварные кинопроекторы!
— Какой же я идиот! — воскликнул Саров, поставил чемодан, на крыльцо, бросился 
к машине и вернулся с букетом каких-то неизвестных ему, но красивых и приятно 
пахнущих цветов. — Вот, это вам, — сказал он, вручая букет.
Фрэнсис, как положено, погрузила лицо в букет и, глядя сквозь причудливые цветы,
 сказала:
— У меня есть калифорнийское полусладкое вино, они будут отлично сочетаться, — 
и, улыбнувшись: — Вы не поверите, Пьётр, за последний год мне дважды вручали 
антикварные кинопроекторы, но цветы — впервые.
— Охотно верю, — ответил Саров, — я поверю всему, что вы скажете.
* * *
Стейк был превосходен, толстый, хорошо прожаренный и в то же время сочный. Вино 
было, пожалуй, сладковато для такого мяса, но Саров не возражал, его целый день 
тянуло на сладкое. А после ужина потянуло еще сильнее. Какая пленка, когда 
напротив за столом сидит красивая молодая женщина? Никуда эта пленка не денется,
 шестьдесят пять лет пролежала в шкатулке и еще одну ночь пролежит, ничего с 
ней не сделается. Да и женщина, похоже, не против продолжения банкета, 
раскраснелась, глаза блестят, изогнулась, приподнимается…
— Ну же Пьётр, я сгораю от нетерпения и желания, — сказала Фрэнсис, — когда же 
мы будем смотреть кино? Обожаю старое кино!
Получил? Нечего губы раскатывать. Тяжело вздохнув, Саров поднялся, достал из 
сумки шкатулку, открыл ее, вынул бобину с пленкой.
— Не думаю, что это такое уж интересное кино, — сказал он, — сплошная 
говорильня, вернее, монолог, монолог Теслы.
— Обожаю слушать умных мужчин! Умный мужчина может заговорить меня до… до чего 
угодно. Саров немного воспрянул духом. Еще не вечер!
— У вас есть белая простыня? — спросил он.
— Вы очень спешите, Пьётр, — Фрэнсис погрозила пальчиком и сразу же: — У меня 
темное постельное белье, аквамариновое, антрацитово-черное. Шелковое.
— Я не это имел в виду, — несколько смущенно сказал Саров, — надо сделать экран.
 Чтобы было лучше видно.
— В России для этого используют простыни? — рассмеялась Фрэнсис. — Ну да, вы, 
русские, любите подручные средства. Это тупые американцы все покупают в 
магазине — дрова для камина, желтые листья, чтобы украсить стол в День 
благодаренья, землю для цветов, экраны, чтобы раз в год посмотреть старый фильм 
на антикварном проекторе. Пойдемте в студию, у меня найдется, что вам нужно.
Саров, прихватив бобину и чемодан с проектором, поплелся за Фрэнсис. Студия 
оказалась действительно студией, а не жилой комнатой. Один стол был уставлен 
какой-то электронной аппаратурой, другой — завален бумагами, на третьем, 
стоявшим у стены, громоздились электрический чайник, большая банка растворимого 
кофе, кружка, корзинка с печеньем и флакон с заменителем сахара. На полу 
валялось несколько листов с рисунками.
«Художница?» — подумал Саров.
— У меня легкий творческий беспорядок, — сказала Фрэнсис, — не обращайте 
внимания. Ставьте свой агрегат сюда.
Она быстро освободила чайный столик и выдвинула его почти на середину комнаты. 
Затем взяла пульт, нажала кнопку и вдоль противоположной стены сполз вниз белый 
экран размерам в аккурат с двуспальную простыню. Саров принялся неловко 
собирать проектор — а ведь в руках Сэма все казалось так просто и понятно!
— Давайте лучше я, мне эта техника немного знакома, — мягко сказала Фрэнсис и 
взяла деталь, которую Саров недоуменно крутил в руках.