огромный, что его стены и потолок терялись в темноте. Неподалеку от двери, в 
центре зала, стоял довольно большой каменный стол, похожий на жертвенник. Рядом 
со столом, в углублениях пола, горел неестественно багровый огонь, а вокруг 
него безмолвно стояли десятки высоких сутулых фигур со скрещенными на груди 
руками. Фигуры были закутаны в ободранные плащи с капюшонами — и все они были 
точь-в-точь, как посетитель моего первого сна.
Я скорее сделал шаг вперед, переступая через порог. Послышалось пение, 
однообразное, на высокой ноте, видимо, на латыни. «Посвящение тебя, — пели 
голоса. — Сегодня, завтра и навечно, здесь, там и везде». Я приблизился к 
жертвеннику уже настолько близко, что видел искры, вылетающие по его краям, где 
языки пламени лизали грубый песчаник — стенки широкого углубления, состоящего 
из нескольких полос, складывавшихся… в огромную свастику. Пол и стены, которые 
я видел, были испещрены знаками, рунами, отдельными символами и целыми строками,
 которые я не мог прочитать. Огонь притягивал меня, манил подойти все ближе и 
ближе, прикоснуться к нему, сгореть в нем… Я протянул руку к огню и коснулся 
его. В первое мгновение я не ощутил никакой боли, а потом голова моя словно 
взорвалась изнутри и я потерял сознание…
…На следующий день я чувствовал себя еще хуже, чем накануне. Впрочем, никакой 
лихорадки или других признаков болезни у меня не было. Наверное, стоило 
показаться врачу, но, как назло, неотложные дела удерживали меня дома — нужно 
было согласовать детали одного довольно крупного контракта. Я прорабатывал 
документ, страница за страницей, но мысли мои были далеко. С ужасом я ждал 
вечера… Впрочем, совершенно напрасно. В ту ночь мне ничего не приснилось, и 
спал я отлично. То же самое было еще две ночи. Я немного оправился и стал 
чувствовать себя гораздо лучше, успокоившись и полагая, что эти сны были 
вызваны кратковременным переутомлением, пылью от документов, в которых я рылся, 
и чрезмерной работой за компьютером.
Однако в один из самых обычных дней я имел неосторожность задремать после обеда.
 Старею, черт возьми! Не подозревая ничего дурного, я подошел к любимому дивану,
 откинулся на подушки… и тут же оказался лежащим на полу в том огромном зале, в 
котором я потерял сознание, обжегшись о жертвенник. Надо мной стояла темная 
сутулая фигура в плаще с капюшоном. В одной руке у нее был короткий кривой нож, 
другая была обнажена по локоть. Меня мутило, голова нещадно кружилась — как 
после самого настоящего удара о камни головой. Человек приложил кривой нож к 
венам на своей руке и полоснул. На меня потекла кровь. Другие фигуры продолжали 
петь хором высокими голосами, но уже на неизвестном мне языке, мерно 
раскачиваясь и приближаясь к нам. Завороженный таинственностью и величием этой 
сцены, я не мог даже шелохнуться. Неведомые темные существа выходили из всех 
теней, отделялись от стен, вставая за спиной людей в плащах.
— Чистая кровь великой нации. И теперь ты один из нас, — прошелестел 
склонившийся надо мною человек. — Ты один из нас, и отныне ты будешь думать, 
говорить и делать только то, что угодно Великому Темному Мессии. У тебя больше 
нет своей жизни, нет своих дел, нет ничего, что не служило бы Великому. Возьми. 
Это тебе — вместо отца и матери, вместо проклятия и благословения. Помни, что 
это часть Великого Мессии. И если Ему потребуется, именно этим ты отсечешь свою 
душу и отдашь Ему. Зиг!
С этими словами он вложил мне в руку небольшой остроугольный шероховатый 
предмет. Я схватил его и сжал, боясь выпустить из рук, боясь хоть на секунду 
расстаться с этой вещью, которая отныне значила для меня все. Я был полностью 
захвачен тем, что увидел и услышал. И вопреки всякому здравому смыслу был 
счастлив осознавать себя отныне частью этой великой и грозной темной силы, 
которой — еще не сейчас, но очень скоро — понадобятся все мои силы, вся моя 
жизнь. И я отдам их ей без малейших колебаний. Я буду подчиняться любым словам 
Великого Мессии и защищать его до последней капли крови. Я испытывал 
несказанное счастье и воодушевление, все крепче и крепче сжимая в руке 
небольшой остроугольный предмет, на ощупь больше всего напоминавший отточенный 
морем прибрежный камень. Огонь постепенно затухал, и фигуры, отходя все дальше 
от меня, растворялись в темноте стен.



Визит к врачу

Когда я проснулся, то, разумеется, никакого камня у меня в руке не было. Голова 
просто раскалывалась, я снова чувствовал себя отвратительно. До вечера я 
размышлял о своих снах. Списать их на чрезмерную увлеченность темой или свою 
излишнюю впечатлительность я не мог — иначе мне уже давно постоянно снились бы 
немецкие самолеты времен Второй мировой, субмарины, военные карты и ракеты 
«Фау». А также льды Антарктиды и вершины Тибета, безусловно. Но ничего такого в 
своих снах я не видел, как и ничего, подобного вчерашнему. К тому же я не 
отличался впечатлительностью и никогда не интересовался оккультными обрядами 
или обрядами посвящения в какую-либо секту или сообщество — а в том, что в этом 
сне меня посвятили в какое-то тайное общество, я уже не сомневался.
Следующей ночью мне снился тот же самый зал. Больше я никуда не падал, в этом 
сне я появился в точности в тот момент, как исчез из него накануне. Но в этот 
раз жертвенный стол был накрыт лиловой гладкой тканью, и никакой огонь в 
углублении-свастике на полу не горел. Фигуры расположились вокруг стола, я тоже 
стоял среди других у одного из углов.
— Помните, — глухим голосом наставляла фигура, стоящая во главе стола, — никто 
не должен пытаться прикоснуться к нему или спросить что-то, важное для него