темнее, когда он подошел ближе, склонился к руке. Он был менее красив, чем брат,
 но более мужественен: ведь он — герой Аустерлицкого сражения, награжденный 
Золотой шпагой с гравировкой «За храбрость». Весь обед Михаил сидел подле 
хозяйки, рассказывал о том, как еще до Аустерлица слушал лекции в Сорбонне. 
Ведь хотя родители и отдали его на военную службу, сам он хотел заниматься 
химией или математикой. Быть ученым — это ли не высшее счастье?
Под утро, когда гости разошлись, Михаил с Авдотьей все еще сидели за столиком у 
окна и писали что-то по очереди на листах бумаги. Уже потом, когда Долгорукий 
все-таки убежал, торопившись, на службу, Авдотья поняла: вдвоем они решили 
уравнение, над которым сама она билась многие годы. Или это было не уравнение, 
а формула любви?..
Огненный взрыв
В конце 1806 года Авдотья решилась на официальный развод. Ненавистный муж стоял 
около ее кресла и задумчиво гладил собственные манжеты.
— Прекрасно, Эудокси! — гнусаво протянул он на французский манер. — Ты мне 
изменила. Но что ты хочешь от меня? Чтобы я держал свечку?
Авдотья ахнула:
— Как по€шло!
Голицын передернул плечами:
— А в двадцать шесть лет влюбляться не пошло? Ты же почти старуха! Попомнишь 
мое слово: твой любовник скоро бросит тебя!
Никогда! Этого не случится никогда! Княгиня выбежала из комнаты, проклиная мужа 
и шепча про себя имя возлюбленного. Они будут вместе! Из всех походов Михаил 
шлет страстные письма. Авдотья ждет их с замиранием сердца. Ведь письма — знак: 
Михаил жив. Это главное! Уж много лет она не спала ночами, но теперь она не 
спит и днем. Страхи, воспоминания, тревоги кружатся в голове. Михаил воюет с 
Наполеоном. В военном ведомстве считают, что его военные таланты незаменимы. В 
1807 году он стал самым молодым генералом в русской армии. Это, конечно, 
замечательно! Но что Авдотье до этого?! Только страх и бессонница… Кончается 
одна военная кампания, начинается другая. Остается только молиться: лишь бы 
Михаил вернулся! Она готова жить с ним не венчанной, пусть свет злословит. И 
даже готова изменить ночной образ жизни — пусть ей придется умереть. Только бы 
он вернулся…
В конце лета 1808 года началась «шведская кампания». Долгорукого отправили 
командиром Сердобольского отряда. В жаркие августовские дни кампания шла вяло… 
В Петербурге тоже стояла жара. Набережные и мостовые плавились на солнце. Не 
спасала даже ночь. Все, кто мог, разъехались из города. Княгиня Голицына 
осталась — как уехать, если постоянно ждешь вестей? В тот день она не могла 
заснуть — душила жара и странные предчувствия. Прищурив глаза, она смотрела, 
как садится солнце. Внезапно, ей показалось: огромный огненный шар треснул и 
взорвался. Или что-то взорвалось перед мысленным взором Авдотьи? Она схватилась 
за голову и вдруг осознала — случилось что-то ужасное!
А в это время на далеком поле боя под Индесальмом выстрелила пушка. И Михаил 
Долгорукий — храбрец, весельчак, любимец всей армии — упал навзничь: его 
разорвало ядром.

«Красавец князь Долгорукий был человеком необыкновенного душевного такта, 
отменного воспитания, сугубо сведущий в истории и в науке математической, ума 
быстрого, характера решительного и прямого, сердца добрейшего и души 
благороднейшей»

— так написал о нем современник. И еще:

«Если бы он был жив, то стал бы героем России…»

Спящая княгиня
С тех пор прошло десять лет. Но разве время измеряется годами? Княгиня Голицына 
вздохнула: время измеряется страданиями! Нет, никто не видел ее плачущей — она 
не доставила злопыхателям такого подарка. И разговоры о ее печальном романе 
давно угасли. Петербург признал, что красавица княгиня — свободная женщина. Она 
живет необычной жизнью, избегает подруг, предпочитая друзей-мужчин. Ее ночной 
салон по-прежнему — избранное место, куда все стремятся, но допускаются лишь 
немногие. Конечно, милому сорванцу Александру Пушкину Авдотья пошлет еще не 
одно приглашение. Она ведь наслышана о таланте и пылкости молодого поэта. А 
вчера Андрей Карамзин, сын великого русского историка, прошептал ей:
— Пушкин влюблен в вас смертельно! Он проводит вечера у вашего дома, лжет от 
любви, сердится от любви, только еще не пишет от любви.
Слава Богу, Карамзин ошибается: Пушкин пишет! Он уже посвятил Голицыной оду 
«Вольность» и еще многие строки. Например:



Отечество почти я ненавидел —


Но я вчера Голицыну увидел


И примирен с отечеством моим.