Дарнлей смотрит на нее с такой любовью? Это вам не первый, неудавшийся брак 
Марии – с болезненным и тщедушным французским королем Франциском II, за 
которого ее выдали 7 лет назад, в 1558 году. Ей тогда было 16 лет, а Франциску 
вообще всего 14. Да этот прыщавый юнец и обнять-то жену не умел по-настоящему. 
Впрочем, он вообще ничего не умел, всем заправляла его ужасная мамаша – 
королева Екатерина Медичи. Весь двор дрожал перед ней, все шептались, что 
Медичи весьма сведуща в ядах. Счастье, что болезненный Франциск через год после 
венчания умер, и Марии удалось вернуться домой в Шотландию, откупившись от 
свекрови огромной, в рост человека, ниткой белоснежного крупного жемчуга. 
Жемчуг остался в Париже как подарок королеве-свекрови, зато сама Мария уцелела. 
С тех пор она все никак не может забыть хищные глазки Медичи. До чего же все 
они жадны, эти королевы!
Но она не будет такой! Она ничего не пожалеет для любимого, тем более какого-то 
там королевского сапфира. Если он камень соединения, то пусть она, Мария, 
соединится со своим возлюбленным!
Наедине с ним Мария теряла голову, да и Дарнлей был полон страсти. Слова не 
нужны. Королева Шотландии действительно красива и горяча, как ему и 
рассказывали советчики в далеком Лондоне. Говорили, что она не станет выяснять 
факты его биографии, а влюбится тотчас – ведь в ее 23 года мужчина необходим, 
как воздух. Но никто бы не смог предсказать Дарнлею, сколь желанной станет для 
него эта женщина!..
Генри зарылся лицом в водопад ее струящихся волос и вдруг подумал: «А вот 
Елизавета носит парики. Говорят, у нее голова лысая…» Он одернул себя: не стоит 
в первую брачную ночь думать об ЭТОМ. Но как забыть, если завораживающий, 
змеиный голос Елизаветы постоянно звучит у него в ушах: «Если ты не сможешь 
погубить Марию Стюарт, то распрощаешься со своей семьей, юный Дарнлей! Твоя 
мать и сестры остаются у меня в заложниках!» Генри вспомнил золотоволосую 
малютку Мейбл, свою младшую сестренку, и застонал. «Что такое?» – не поняла 
Мария. «Я боюсь не справиться!» – чистосердечно признался Генри. Не объяснять 
же бедной Марии, что это значит…
Мария, поняв по-своему, кротко вздохнула: бедный ягненочек, как он любит ее! 
Рывком она сняла с шеи сапфир, висящий на серебряной цепочке: «Этот волшебный 
камень не даст нашей любви угаснуть. Он всегда будет напоминать о страсти, 
которая сжигает наши тела!» Генри поднес камень к пламени свечи, и рука его 
дрогнула. «Скорее он напоминает окоченевший и посиневший на морозе труп…» Мария 
только засмеялась: «Какие странности ты говоришь!» Ей не хотелось слушать ни о 
чем, кроме своей любви.
А зря… Очень скоро ей все-таки пришлось прислушаться к некоторым словам своего 
юного мужа. И слова эти действительно были такими же странными, как и его 
друзья, приезжавшие к нему под покровом ночи. Ну а после того, как, получив от 
папы римского разрешение на брак, Мария официально короновала своего молодого 
супруга, тот и вовсе повел себя вызывающе: у него появились собственные 
«королевские интересы», которые он обсуждал с приятелями, а не с женой. Дальше 
– больше: Мария носит под сердцем их дитя, а ревнивый Дарнлей устраивает ей 
безобразные сцены, обвиняя ее в измене. И с кем! С секретарем-итальянцем, 
который к тому же (и это известно всему двору) предпочитает совсем не дам, а 
юных пажей.
Сначала Мария изумилась, потом возмутилась, но, поразмыслив, поняла: дело не в 
ее «изменах». Просто Генри всеми силами стремится опорочить ее как законную 
правительницу в глазах подданных. Впрочем, к тому времени королева уже не была 
влюбленной простушкой: она наводнила окружение мужа собственными соглядатаями. 
И вскоре те донесли: Дарнлей возглавил заговор – хочет стать единоличным 
правителем, а затем и вовсе отдать Шотландию под власть англичан.
Пришлось принимать меры. Верные Марии люди схватили заговорщиков и недолго 
думая отправили на плаху. Всех, кроме Дарнлея. Ночью после казни взволнованная 
Мария пожаловала в комнату, где под охраной содержался ее вероломный супруг. 
Королева была бледна, губы подрагивали, но в руках она несла два кубка, полные 
вина.
«Решено отослать вас от двора, супруг мой. Вряд ли мы еще увидимся, – 
проговорила Мария. – Я пришла проститься!» И королева протянула Дарнлею один из 
кубков. Генри медленно поднялся. Каждое движение давалось ему с трудом – стража 
Марии два дня избивала изменника. Но Дарнлей взял кубок и поднял его, 
приветствуя королеву. Полы его рубахи, рваной на груди, разошлись, и в неясном 
мерцании свечи Мария увидела мертвенно-синий свет, идущий от сапфира, который 
Генри носил на груди. Мария ахнула – муж все-таки не расстался с символом их 
любви…
Рука ее дрогнула – или это дрогнуло ее сердце?.. Локоть королевы неуклюже 
ударил по руке мужа. Кубок полетел на пол. Вино растеклось. Дарнлей так и не 
понял, что оно было отравлено. Но и Мария не поняла, что подвигло ее передумать 
в последний момент – все еще жившая в сердце любовь к красавцу мужу, отцу 
своего еще не рожденного ребенка, или волшебные чары сапфира – камня любви, 
согласия и надежды?..
Она простила Дарнлея. Началась новая жизнь. Но уже через пару месяцев вновь 
пошли доносы соглядатаев – вероломный Генри снова замышляет очередной переворот.

9 февраля 1567 года должен был состояться большой королевский праздник в честь 
свадьбы двух наивернейших вассалов. Дарнлей сказался больным и остался в своем 
доме Керк-о’Филд неподалеку от королевского замка Холируд.
Стоя на огромной ярко освещенной галерее замка, королева Мария Стюарт 
приветствовала прибывавших гостей. Но взор ее то и дело обращался в сторону