Пророчество показалось столь жутким, что стройку на время задержали. Но прошло 
несколько десятилетий, выросло поколение, уже не помнившее проклятие давно 
покойного настоятеля, и старый собор все же решено было снести.
В 1248 году, спустя почти 100 лет после того, как Райнальд фон Дассель привез в 
город мощи волхвов, новый архиепископ – Конрад фон Хохштаден – приказал начать 
строительство и собственноручно заложил первый камень в основание будущего 
собора.
Замысел был воистину грандиозный. Готические шпили собора взмывали ввысь на 157 
метров – чтобы молитвы верующих как можно быстрее доходили до Бога на Небесах. 
Алтарь, залы, капеллы, башни, помещения внутри ограды создавали громадный 
лабиринт – целый мир духовного преображения на земле для человека, готовящегося 
перейти в мир горний. Лучшие мастера трудились над фресками и скульптурами, 
витражами и мозаиками, ковали ограды, возводили кованые ограждения и тесали 
скамьи. Но работы затягивались. За первые 20 лет отстроили всего лишь небольшую 
часть главного зала, где поместили золотой саркофаг с теми самыми, легендарными,
 мощами волхвов. Потом весь зал достраивали еще более 50 лет. Только к 1440 
году в Мариенкапелле появился изумительный по красоте алтарь со сценой 
«Поклонение волхвов» работы великого немецкого живописца Стефана Лохнера. Но 
видно, и он «заразился» медленными темпами – много раз дописывал и переписывал 
свою работу. Собор же все строился и строился…
Только 15 октября 1880 года Кёльнский собор наконец-то освятили – это больше, 
чем через 600 лет после закладки первого камня! На освящение прибыл сам 
германский император – престарелый Вильгельм I – и, конечно, гости со всего 
мира. Прусский вояка Вильгельм не испытывал особого пиетета к собору и 
воспринимал его скорее как произведение архитектуры, которое позволит Германии 
продемонстрировать еще большую власть над Европой. Под вечер монарх отправился 
лично осмотреть строение, но, обойдя собор, наткнулся на только что начатую 
кладку у западного нефа.
«Что это?» – удивился монарх. «Так недоделали еще, – дрожащим голосом ответил 
бригадир каменщиков и попытался напомнить: – Легенда есть…»
Вильгельм крякнул. Старое предсказание помнил и он. Недостроенный собор – страж 
Апокалипсиса на грешной земле. Пока строится Кёльнский собор – живет-строится и 
весь мир. Конечно, может, настоятель старого собора переборщил, а может, и 
вообще наврал в сердцах. Не был же он, в конце концов, пророком! Да вот только 
охотников проверять его предсказание пока нет, и, наверное, никогда не сыщется.
Император со знанием дела потрогал новенькую кладку и пробасил: «Надо бы еще 
вон ту стену заново положить!» Бригадир каменщиков взглянул на императора. 
Недалеко чернела хозяйственная постройка – старинная, еще XVII века. «Конечно, 
старую стену можно сломать, а новую возвести», – неуверенно проговорил он. «Вот 
и действуй! – одобрил император. – Для хорошего каменщика всегда найдется 
работа!»
Так и тянется сей «вечный долгострой». Даст Бог, будет строиться вечно. И вечно 
будет строиться наш мир. Тогда никакой Апокалипсис не страшен.
Конечно, атеистический и рациональный ХХ век в пророчества не слишком-то верил, 
а собор в Кёльне потихонечку достраивал. Удивительно, но этот шедевр 
архитектуры и человеческого духа уцелел и во время Второй мировой войны. Ну а 
то, что все-таки разрушилось, жители Кёльна тут же начали восстанавливать. Но 
до конца опять-таки не достроили – передали эстафету XXI веку. Вот и ныне 
вокруг собора постоянно появляются строительные леса – то тут, то там. Пока 
строится собор, обустраивается и все вокруг. Ведь мир должен вечно развиваться. 
Движение – жизнь. Закончится оно – наступит покой. Но он, как известно, от 
слова «покойник». Так не будем же останавливаться!..



Проклятое пророчество Жака де Моле

В начале XIV века в Париже вспыхнуло восстание против королевских поборов. В то 
время на французском троне восседал король Филипп IV Красивый (1268–1314; 
правил с 1285) из династии Капетингов. Правда, сам Филипп был лишь наполовину 
французом: отец, конечно, король Франции, Филипп III, а вот мать – Изабелла 
Арагонская, дочь короля Арагонии Хайме I. Немудрено, что при таком 
«происпанском» происхождении парижане не любили Филиппа, хоть и именовали его 
Красивым. Впрочем, не одно только происхождение, но и сам характер короля был 
противоречивым. Он действительно был красив, имел благородную внешность, 
изящные манеры. К тому же каждодневно присутствовал на богослужениях, 
скрупулезно соблюдал посты и иные требования церковного устава и даже носил под 
одеждой власяницу. Только вот в делах своих сей скромник и схимник не знал 
удержу: характер имел жестокий, волю железную и шел к намеченной цели с 
непоколебимым упорством, проявляя совершенную непредсказуемость в поступках. 
Недаром современники назвали его «загадочной фигурой».


Жак де Моле. Рисунок XIX века

Однако на втором десятке его правления стало ясно, что казна Франции истощена 
вечными войнами, и даже непомерные налоги, которые король ввел, не могут спасти 
Филиппа от разорения. Когда же он предпринял совершенно отчаянный шаг – 
приказал чеканить золотые и серебряные монеты, облегчив их вес, – это привело к 
народному возмущению.