играть. Идиот! Именно так и назвала его мать, выгнав из дома. К тому времени 
отец Флоримона уже умер, и мать привезла сына в Париж. Думала, что там будет 
полегче. Но облегчения не произошло. Упрямый мальчишка все равно бегал в 
соседнюю церковь Сен-Рош, где прислуживал викарию, и, как всегда, учился 
органному мастерству. Да он даже ухитрился взять несколько уроков у знаменитого 
композитора Обера. Вот терпение матери и закончилось. Пришлось мальчишке 
начинать самостоятельную жизнь.
В то весеннее утро 1839 года 14-летний Флоримон, рыдая, плелся по парижским 
улицам. Сам не заметил, как дошел аж до городского предместья. В чахлом парке 
увидел старинную церковь. И будто кто-то прошептал ему на ухо: «Там твое 
будущее!» И зазвучал орган…
Флоримон вошел. В церкви было тихо, видно, органист уже закончил игру. Юноша 
подошел к священнику: «Могу я поиграть на вашем органе?» – и, боясь отказа, тут 
же взбежал на место органиста.
Музыка наполнила церковный свод и, кажется, взмыла в небеса. Взволнованный 
священник обнял юношу: «Вас привело провидение, мой друг! Я – настоятель этого 
храма. И нам так не хватает органиста!» – «Но я же слышал, как у вас играет 
орган!» – изумился Флоримон. «Не может быть… Хотя, впрочем, отчего не может… – 
забормотал нечто непонятное настоятель. – Бог, конечно, прибрал бедного брата 
органиста. Но он сказал…» Флоримон опешил: «Что вы говорите? Кто сказал – 
Господь Бог?!» Настоятель снова забормотал: «Ах нет, конечно! Что такое 
приходит вам в голову, сын мой?! Брат органист, покидая нас, предрек, что без 
музыки мы не останемся. Скоро придет тот, кто предназначен для нас. И вот вы 
пришли. Наш органист никогда не ошибался. Он был пророком нашей скромной 
обители». – «Так этот орган принадлежит монастырю?» – прошептал Флоримон. Ему 
не хотелось служить вдали от мирской жизни. «Нет, конечно, – ответил настоятель.
 – Но нам трудно найти органиста. Музыканты не хотят идти к нам. Может, вы 
займете этот пост?»
Сердце Флоримона застучало от ликования. «Да! – выдохнул он. – Но что это за 
церковь?»
Священник вздохнул и расплылся в улыбке: «Это церковь Бисетра – самой известной 
в Париже психиатрической лечебницы! И я рад, что наш брат органист оказался 
прав в своем последнем пророчестве. Вы – наш человек, юноша. Вы прославите 
Бисетр!»
Флоримон тогда горько усмехнулся: выходит, он вляпался в какое-то пророчество. 
Что ж, предсказателям как раз место рядом с психами. Но ему-то, полному сил и 
энергии, разве можно жить рядом с больными? Не стоит ли, пока не поздно, удрать 
из этого странного места? Но только куда? Где еще сыщешь работу, чтобы не 
умереть с голоду?..
И Флоримон остался. С тех пор в его жизни всегда так: мечтаешь о великом, а 
оказываешься рядом с психами. О, это была еще та работенка! Больных приводили 
на мессы регулярно. Они толпились в проходе, бессмысленно таращась вокруг. Но 
юный органист быстро заметил, что музыка действует на них благотворно. 
Утихомиривались даже самые буйные пациенты – «Наполеон» и «Фауст». И тогда 
Флоримон начал сочинять крошечные кантатки, а из пациентов составил хор. Это 
было зрелище не для слабонервных! Между прочим, этот хор до сих иногда снится 
Флоримону: десятки мужчин и женщин с тупыми лицами, столпившись вокруг 
органиста, воют нечто невразумительное. Но время шло. Больные все больше 
воодушевлялись, многие вышли из затяжной депрессии, и хор зазвучал лучше. Свои 
сочинения Флоримон назвал «музыкальными пилюлями». И эти «пилюли» помогали! 
Один из врачей даже обосновал новый «метод лечения музыкой» и написал научный 
труд. Но конечно, имени молодого органиста там не значилось. Вся заслуга 
досталась автору книги.
И что? Заслуга всегда достается другому: кому угодно – только не Флоримону! 
Ведь это он первым начал сочинять в веселом театральном жанре, он даже название 
для него придумал: оперетта – то есть маленькая опера. Но успех достался 
другому композитору – неунывающему живчику Жаку Оффенбаху, которого даже 
окрестили королем оперетты. А ведь когда-то Оффенбах начинал работать под 
началом Эрве, но быстро открыл собственный театр «Буфф-Паризьенн» и превратился 
из друга в конкурента.
Ох, зачем вообще Эрве связался со сценой?! Сочинял бы церковную музыку, работал 
органистом. Тем более что из психованного Бисетра Флоримону, как талантливому 
органисту, удалось перейти на службу в знаменитую парижскую церковь Сен-Эсташ. 
Правда, настоятель Бисетра отпускал органиста не только с огромной неохотой, но 
и с недоумением.
«Как же так? – воскликнул он. – Ведь покойный брат органист предрек, что его 
преемник нас не покинет и даже умрет в Бисетре!»
Услышав такое, Флоримон в ужасе ринулся вон из кельи настоятеля. Конечно, он 
помнил, что органист, на чьем месте он оказался, слыл в лечебнице пророком. Но 
о том, что он предсказал своему преемнику смерть в Бисетре, узнал впервые. От 
такой перспективы впечатлительный бедняга Флоримон чуть не потерял сознание. 
Нет уж, из этого Бисетра надо бежать. И что бы ни пророчил местный провидец, 
Флоримон никогда больше не вернется сюда!
И пусть он останется без жалованья, которое никак не желает выплачивать упрямый 
настоятель Бисетра, зато будет проводить мессы в лучшей церкви Парижа. 
Сен-Эсташ – это вам не нищая часовня лечебницы. И прихожане ее – не грязные 
больные, а изысканные аристократы привилегированного квартала. За такое место 
следовало держаться зубами. Флоримон сочинял мессы, мотеты и другие церковные 
произведения. Но… покоя ему не было – он начал мечтать о театре.
Сцена! Да Флоримона пот прошибал, когда он думал о ней. Настоящая «живая»