За семейным ужином их ждали жены и дети. Василий подошел к столу и улыбнулся: 
«Помнишь, Петя, что нагадала нам цыганка? Будто мы разъедемся по разным домам, 
но останемся жить в одной квартире? Я тогда не поверил. А ведь точно все вышло 
– хоть и живем в разных домах, но на все праздники собираемся вместе».
Петр нахмурился: «Зря все-таки мы тогда не дали ей денег! Она ведь не просто 
так просила, а на судьбу-удачу…»
Василий только черными кудрями тряхнул: «Эка вспомнил! Наша удача всегда при 
нас. Да вон и своя предсказательница. А ну-ка, раскиньте на меня картишки, 
Софи!»
Соня вскинула на деверя свои темные глаза и прошептала: «Не хочу…»
Но Василий недаром был театральным красавцем – супротив его просьбы было не 
пойти. «Ну, Софи, не упрямьтесь! – словно тигренок заурчал он. – Праздник ведь 
– новогодье. Что мне ваши карты предскажут?»
Соня вздохнула и нехотя начала раскидывать карты, приговаривая: «Уговорили… Вы 
у нас – трефовый король…» – и вдруг замолкла: на трефовом короле лежал пиковый 
туз.
Однако первый месяц не принес ничего страшного. Но в феврале заболел Яков 
Брянский, замечательный комический актер, любимец публики. Диагноз прозвучал 
как гром среди ясного неба – холера! Очень быстро Брянский «сгорел». Проводить 
его вышла вся труппа. Хоть и боялись артисты холеры, но не прийти не могли – 
Брянского все любили. И только когда собрались, заметили, что похороны 
приходятся на понедельник, а это по русской примете – жди нового покойника.
Стужа стояла страшная, но, когда беднягу Брянского вынесли из театра, актеры, 
сняв шапки, пошли за гробом пешком. Во главе процессии – Василий Каратыгин. У 
могилы старик Сосницкий, желая разрядить обстановку, подтолкнул актрису Гусеву: 
«Ну что, старуха, печалишься? Нам всем туда дорога выйдет!»
Испуганная Гусева взвизгнула: «Не хочешь ли первым попробовать? Ты старее 
меня!»
Кто бы знал, какое значение приобретет эта неожиданная перепалка и вообще сами 
похороны Брянского. А ведь милейший и тихий был человек! Может, для его 
замечательного таланта не было подходящей труппы там, на небесах? Вот он и 
начал подыскивать себе партнеров…
Через несколько дней пошла та же «Русская свадьба», которую с таким восторгом 
давали на Новый год. Играли уже без Брянского. В первом действии молодой артист 
Максимов подошел к Петру Каратыгину: «Петр Андреевич, что это с Гусевой? Я ее 
по роли поцеловал, а прикоснулся точно ко льду или к мертвой голове».
У Петра сердце упало: вспомнилось, как бедная Люба говорила про мертвую голову. 
Через несколько минут, вернувшись со сцены, замечательная комедийная актриса 
Гусева, не имевшая себе равных в ролях сварливых кухарок и старух, упала 
замертво. А ничего не подозревающий зал все еще хлопал ее искрометному уходу.
Петр кинулся в гримерную. Василий сидел уже там, облокотясь на стол, и как-то 
тяжело дышал. Видно, переживал. Желая ободрить его, Петр пошутил: «Ну, брат, мы 
нынче стали похожи на римских гладиаторов: умираем на сцене под рукоплескания 
публики!»
И опять шутивший не подумал, что, как говорил Шекспир, хорошая шутка 
оборачивается предсказанием.
На другой день у Василия начался жар и безумная головная боль. Видно, на 
похоронах Брянского он все-таки застудил голову. Начиналась мозговая горячка, 
но Василий, превозмогая боль, играл – заменить его было некем. Через неделю он 
свалился. И дернул его черт позвать не обычного врача, а модного тогда 
гомеопата. Знаменитость лечила его каплями и крупинками, но Василию становилось 
только хуже. Наконец начался бред.
Петр все ночи сидел с братом. Однажды Василий очнулся и сказал то, что Петр 
смог бы отнести только к очередному бреду: «Знаешь, что я думаю? Мы с Брянским 
иногда ссорились: уж не его ли похороны мне подрадели?»
В полночь с четверга на пятницу 13 марта 1853 года великий русский трагик 
Василий Андреевич Каратыгин скончался на 52-м году жизни. Хоронили его 15 марта.
 Вся набережная Мойки, Синий мост, Исаакиевская площадь были заняты народом. 
Гроб не повезли на Смоленское кладбище, а понесли на руках. Так и плыл он, 
передаваемый из рук в руки, до самой могилы. Даже засыпать ее скорбящие зрители 
не дали – каждый хотел отдать последнюю дань, бросив горсть земли. К вечеру на 
могиле образовался огромный поминальный курган.
Но по Петербургу очень скоро поползли темные слухи… Будто не умер Василий 
Каратыгин, а просто впал в летаргический сон. И похоронили его враги заживо. И 
были эти страшные слухи столь сильны, что зять Василия Андреевича – Владимир 
фон дер Пален, решив поставить памятник великому тестю, вынужден был вскрыть 
могилу при понятых, чтобы развеять нелепые домыслы. Но и после вскрытия безумцы 
утверждали, что крышка в гробу была сдвинута, а тело оказалось перевернутым на 
бок.
На самом деле и крышка была прибита, и тело лежало как положено. Да и хоронили 
Василия Каратыгина уже с трупными пятнами. Но откуда взялась эта дикая легенда?
Пришлось брату Петру предпринять свое расследование. Оказалось, после того, как 
родные ушли с кладбища, у могильного холма осталось несколько купцов – особо 
страстных поклонников великого трагика. Богач Дмитриев, к которому Василий 
Каратыгин десять лет ходил покупать устрицы, приволок корзину снеди и ящик 
шампанского. Купцы искренне посчитали, что, коль при жизни актеры «глотают 
шампанею», почему бы не проводить служителя Мельпомены этим же «нектаром богов».
 Проводы шли до глубоких сумерек, купцы позвали сторожей и могильщиков, в конце 
концов пропели «вечную память» и разъехались в слезах.
Но один из кладбищенских сторожей так упился, что подняться не смог. В полночь