Как только господа изволят рассесться за огромным инкрустированным столом на 
две сотни персон, их слуги занимают места на людской половине, где их тоже ждет 
отменное угощение. Но, и закусывая, слуги боязливо оглядываются, крестятся, 
негромко обсуждая хозяйку дома и странные порядки, заведенные ею.
В один из вечеров в дворницкой бывалым кучерам пришлось успокаивать слугу, 
впервые привезшего своего господина на Миллионную.
«Ночами добрые люди спят, одни упыри бродят! – истово осенял себя крестом кучер.
 – Может, ваша княгиня – ведьма? Мужиков привораживает? Не дай господь! Ведь 
мой-то хозяин совсем мальчишка – восемнадцать годков всего». Бывалые кучера 
интересовались, посмеиваясь: «А ты кого привез?» Кучер снова крестился: 
«Пушкина Александра Сергеевича!»
Княгиня вошла в свой будуар, тщательно прикрыв дверь. Хороший все-таки выдался 
денек, вернее, ночка! Давно она так не веселилась: у юного Александра Пушкина 
тысячи забавных историй в голове. И сам он забавный – нетерпеливый, горячий. 
Пишет хорошие стихи и княгине заявил: «Вы, Эудокси, моя муза!»
Пришлось поправить мальчика: «Я русская, Александр. И не к лицу мне 
«французиться», как болонке! Никакая я не Эудокси, а обычная Евдокия. А если 
хотите быть со мной в дружбе, зовите Авдотьей».
Княгиня улыбнулась, вспоминая. Еще пятилетней девочкой она объявила домашним: 
«Я – Авдотья!»
Сначала все пришли в изумление. Целый год пытались перевоспитать и 
переименовать упрямую девчушку. «Вы, Эудокси, имеете честь происходить из 
знатного дворянского рода! – всплескивала руками гувернантка-француженка. – А 
все барышни знатных родов должны зваться по-французски. Вы же не деревенская 
девчонка, а барышня!» – «Не хочу! – кричала пятилетняя барышня. – Я – Авдотья!»
Может, и отчитали бы девочку за такое упрямство, а может, и наказали бы, да у 
кого поднимется рука на сироту? Родители крошечной Авдотьи – действительный 
тайный советник, сенатор Иван Михайлович Измайлов и его жена, урожденная 
Александра Борисовна Юсупова, – уже умерли к тому времени, оставив своих двух 
дочек – Дуню и ее младшую сестру круглыми сиротами. После смерти родителей 
девочки жили в Москве у дяди – Михаила Михайловича Измайлова, московского 
градоначальника. С ним же потом переехали в Петербург. Но и дядюшка Михаил 
Михайлович, покричав и посерчав на старшую племянницу, назвавшуюся таким 
просторечным деревенским именем, в конце концов смирился. Упрямства Авдотье с 
детства было не занимать – во всем она привыкла держать свой верх. Решила, 
например, в 10 лет, что станет учиться истории и математике, как мальчики, и 
уговорила-таки дядю нанять преподавателей. Пока младшая сестра разучивала 
контрадансы и кадрили, старшая, ничуть не стесняясь, решала математические 
задачки. Да, много гонору в ней было. Жаль, в главном не смогла судьбу 
переупрямить…
А все Павел! Во всей чехарде ее жизни виноват этот сумасбродный император. 
Дорвался до власти и пошел чудить. Во все вникал: сколько пуговиц на мундир 
пришивать, сколько раз дамам в Летний сад гулять выходить. Сам стал женить 
подданных по своему усмотрению. Вот и облагодетельствовал 19-летнюю Дуню – 
выдал в 1799 году замуж за князя Сергея Михайловича Голицына, своего любимца. 
Конечно, этот Голицын несметно богат, молод – всего-то 25 лет. К тому же 
всячески обласкан властью – действительный тайный советник, кавалер высших 
орденов России. Но ведь и Дуня Измайлова не с улицы: ее отец тоже был в чести, 
да и богач дядюшка отписал ей половину состояния. А уж в высшем свете Авдотья 
своей красотой да статью вообще грандиозный фурор произвела, на самых значимых 
балах в обеих столицах блистала. На одном из таких балов в Петербурге она 
увидела своего будущего мужа – с лица спала, остолбенела. Мозгляк! Росточку 
небольшого, глазки прищурены, ручки дергаются – чистый паучишка. Как за такого 
замуж идти?! Но разве откажешь? Ведь царская милость, пропади она пропадом!
Да вот только свадьбу сыграли, взбалмошный Павел охладел к любимцу. Пришлось 
Голицыным за границу бежать. Пока путешествовали, муж где-то поотстал, а сама 
Авдотья помчалась по Европе. Париж, Берлин, Дрезден падали у ее ног. Немудрено 
– с ее-то красотой, да с деньгами, да еще с умом. Говорили, он у нее острее 
бритвы. На «русские приемы» княгини Голицыной съезжались самые записные 
острословы, включая мадам де Сталь. А как-то «фаворитка Европы» знаменитая 
мадам Рекамье потащила русскую подругу к гадалке. Авдотья до сих пор помнит: в 
Париже солнечный день, но в салоне гадалки полумрак от тяжелых задернутых штор. 
Гадалка, еще не старая женщина, но уже тучная и одутловатая, раскладывая карты, 
смотрит на бриллианты русской красавицы и неодобрительно говорит: «К чему столь 
наряжаться, мадам? Все равно смерть застанет вас ночью во сне неприбранной!»
Авдотья ахнула, но нашлась: «Незваная гостья не застанет меня неприбранной! Не 
буду спать – стану жить вечно!»
Так она стала Princesse Nocturne – Княгиней Ночи. Что ж, по ночам все не как 
днем: шутки тоньше, люди мягче, мысль острее. Ночь – время тайн и волнений. Но 
на пустой флирт Авдотья не согласна. Ей интересно другое. И потому в свой салон 
она приглашает только «умные головы» – поговорить о странных вещах: смысле 
жизни, философских идеях, открытиях в науке. Да разве сравнится с пустыми 
любовными играми затейливая игра ума?! Одно, правда, плохо: самые приятные игры 
надоедят, если они не на родном языке!
Освобождение пришло в 1801 году – неожиданно не стало ненавистного Павла I. 
Отыскав мужа в Дрездене, Авдотья объявила: «Наш брак недействителен! Я считаю 
себя свободной!»
Это был необычайно смелый и дерзкий поступок, ведь жена при любых 
обстоятельствах обязана была следовать за мужем и жить в его доме, иначе ей 
грозила общественная обструкция. Но дерзкой и упрямой Авдотье было наплевать на