причина заключалась в том, что он хотел быть на стороне «победителей»; с другой 
стороны, все видные униформисты, включая и самого Дарвина, неизбежно ставили 
под сомнение если не дух, то букву Священного Писания.
На этом этапе катастрофизм, антиэволюционизм и библейский фундаментализм тесно 
переплелись друг с другом и образовали нечто невразумительное - по крайней мере,
 с точки зрения дарвинистов. После победы дарвинизма многим казалось, что 
катастрофизм окончательно развенчан вместе с историями об Адаме и Еве и о 
Ноевом ковчеге. Но существовала и другая сила, помимо желания обосновать 
рационалистический взгляд на историю Земли, свободный от библейского влияния. 
Это было стремление - разделяемое как учеными, так и «обычными» людьми - видеть 
Землю как безопасное место для жизни. Именно оно было главной причиной жарких и 
продолжительных философских споров, бушевавших в течение двух тысячелетий. По 
одну сторону находился Платон, который пользовался свидетельствами из мифов и 
легенд (наряду с его собственными открытиями в области геологии и археологии), 
утверждавший, что Земля периодически подвергалась катаклизмам, причины которых 
находились за пределами нашего мира. По другую сторону находился его ученик 
Аристотель, настаивавший на том, что, поскольку небеса сделаны из совершенного 
материала, они не могут представлять никакой опасности для Земли.
Удобная картина мира, созданная Аристотелем, начала разваливаться уже в средние 
века, но в XVIII веке ей удалось найти лазейку в мир научного мышления 
благодаря работам сэра Исаака Ньютона. В его тайные планы входило 
восстановление аристотелевских идей, согласно которым мир защищен от катастроф 
божественным провидением. В 1708 году, когда его лучший ученик, математик 
Уильям Уистон опубликовал книгу, где утверждалось, что причиной библейского 
потопа была комета, Ньютон порвал с ним и организовал кампанию по его 
дискредитации.
Ньютон, Лайель и Дарвин образовали мощную комбинацию, во многом определившую 
развитие научной мысли. Со второй половины XIX века и далее теории 
катастрофизма, по крайней мере, в Британии, были оттеснены на обочину 
магистрали научного прогресса.

Положение не улучшилось, когда из-под пера писателей, имевших весьма отдаленное 
представление об археологии, начали выходить книги о пропавших землях и 
катастрофах. Идея о затонувшем континенте в Атлантике, первоначально выдвинутая 
Платоном, стала излюбленной темой для рассуждений, особенно среди людей, 
заявлявших о своей «психической связи» со сверхцивилизацией атлантов (см. 
«Эдгар Кейси об Атлантиде» в разделе «Археология и сверхъестественное»). Не 
довольствовавшись одним пропавшим континентом, некоторые писатели выдумали для 
Атлантиды близнеца под названием «страна My», или «Лемурия», который вначале 
обитал в Индийском океане, но впоследствии почему-то очутился в Тихом. Несмотря 
на многочисленные заявления об обратном, в настоящих мифах и легендах нет 
абсолютно никаких упоминаний об этом континенте. Название «My» происходит от 
«королевы My» из Атлантиды, которую Огюст Лефлонжон (1826-1908), эксцентричный 
пионер археологических исследований в Центральной Америке, по ошибке обнаружил 
в текстах древних майя. (Согласно Лефлонжону, майя произошли из Атлантиды.) 
Другое название, Лемурия, появилось в конце XIX века, когда великий немецкий 
натуралист Эрнст Геккель предположил, что широкое распространение маленьких 
древесных млекопитающих, названных лемурами, можно объяснить существованием 
доисторического сухопутного перешейка между Индийским океаном и островом 
Мадагаскар. Вскоре после этого английский натуралист Филипп Скелтер ввел в 
обиход слово «Лемурия». В отсутствие убедительных доказательств, а тем более 
после подтверждения теории о дрейфе континентов, идея сухопутного перешейка 
утратила актуальность, однако это не помешало оккультным теоретикам 
провозгласить Лемурию «настоящей» прародиной человечества.
Величайший расцвет Лемурии произошел в сочинениях Елены Блаватской, 
эксцентричной русской эмигрантки, основавшей теософское общество в Лондоне в 
1875 году. В теософии Блаватской христианское и буддийское учения сочетались с 
мистическими откровениями, которые, по ее собственным утверждениям, были 
получены ею лично от «тайных мастеров», мистических стражей древней традиции, 
обитавших в потаенных городах Тибета. Эти мастера открыли ей истинную историю 
Земли, включая последовательность загадочных «рас», населявших планету до 
возникновения нашего вида. Третьей расой, обитавшей на материке Лемурия, были 
яйцекладущие гермафродиты, иногда с четырьмя руками и глазом на затылке. 
Согласно некоторым авторам теософского направления, лемурийцы развились в 
четвертую расу - могучих великанов ростом до 15 футов (5 м), которые держали 
ручных динозавров на поводках. Считалось, что материк Лемурия/Му, как и 
Атлантида, был уничтожен мощным землетрясением и погрузился на дно океана.
С такими энтузиастами, как оккультные писатели, катастрофизм не испытывал нужды 
в достойных оппонентах. К середине XX века ученые с отвращением относились к 
самой идее о глобальных потрясениях в прошлом. Для Иммануила Великовского, 
который в 1950 году предложил модель развития Солнечной системы, выдержанную в 
духе классического катастрофизма (см. «День, когда остановилось солнце?» в 
разделе «Глядя в небо»), время было выбрано крайне неудачно.
Однако в наши дни теория катастрофизма начинает отвоевывать свои позиции 
благодаря росту доказательств в ее поддержку. Геологические свидетельства почти 
не оставляют места для сомнений: все великие эпохи в истории Земли 
заканчивались полным уничтожением огромного количества различных форм жизни. В 
19б0-е годы появился сначала тонкий ручеек, а потом и целый поток научных 
исследований, где проводились соответствия между массовым вымиранием живых 
существ и природными катаклизмами, включая глобальные изменения климата, резкие