его священных служб, которые вводят его к Иерофанту, великому жрецу последнего 
уровня».

На этом заканчиваются откровения Ямвли-ха, но, по другим данным, посвящаемого 
проводили через Великую пирамиду и ее подземные коридоры. Он должен был 
проползти по Комнате безумия, один из выходов которой открывался в сторону 
ведущего вверх прохода для тех, кто был допущен к завершению церемонии 
посвящения, а другой заканчивался у Нила для тех, кто проявил слабость.
Египетская «Книга мертвых» связывает верхние коридоры и комнаты с последней 
частью обряда высшего посвящения, включая горизонтальное помещение претендента 
в Сундуке, о котором уже говорилось. Но приводимая далее иллюстрация отводит 
сфинксу лишь роль огромной двери и ничего не говорит о его глубокой 
непроницаемости.



Посвященный


Намного более волнующей и относящейся к делу является интерпретация д-ра 
Мадруса в книге «Всесилие посвященного», которая касается исключительно самой 
сущности Большого сфинкса
[40]
.

«Невыразимый — это его имя. Запрятанный из запрятанных — его имя, Амон из 
Амонов — его имя. Фре Хармакхис Хефра Тоум — его имя. Все, что существовало, 
все, что существует, все, что будет существовать, — это его имя».
Здесь также сделан намек на три дня гробницы, так как в течение трех дней и 
трех ночей посвящаемый считается допущенным в разговор богов Наверху, в то 
время как его бренное тело остается неподвижным в саркофаге Высокой комнаты.
«Хефра Тоум, Божество Обновления, Властелин Трансформаций…»
«О Амон из Амонов, Таинственный из Таинственных, Скрытный из Скрытых, лучащийся 
и потаенный. О Фре Хармакхис Хепа Тоум, поверни свое лицо к своему земному сыну,
 сыну твоих костей, оправданному…»
«О Фре Хармакхис, поверни свое лицо к кости твоих костей. Вступи в него. Пусть 
он проникнется твоей сущностью. Пусть он свяжется с тобой».
«О Формы вечности, вот и я».
«Я — частица из частиц Великой Огненной Души, частица из частиц Божественного».
«До всего созидания существовала Она. До всех форм существовала Она».
«Когда ничего не было, Она существовала Когда Ничто не было названо, Она 
существовала.»



Концепция кельтских бардов

Бретонский автор Каледвулч в своей книге «Под дубом друидов» выдвигает теорию, 
которая нам знакома:
«Жан Ле Фюстек, — пишет он, — который пронес до наших дней культ кельтов в 
наиболее сохранившемся виде, находит некоторое сходство между каменными 
монументами древнего Египта и доисторическими памятниками Бретани. Для него 
обелиск похож на древний постамент, пирамида — на кромлех, храм Фив — на 
дольмен. Это можно было бы сказать, если бы египтяне, возводившие эти 
символические монументы, принадлежали к той же расе, что и неизвестные люди, не 
имеющие даже названия, которые повсеместно мало-помалу устанавливали 
бесформенные камни».
Жан Ле Фюстек, по моему мнению, оказался единственным человеком, который дает 
правдоподобное объяснение сфинксу.
«Те же бардические Триады, которые соответствуют трем кругам Сущего, говорят о 
состоянии Гобрена, которое находится между состоянием Анноуна и состоянием 
Кенмиля (Анноун является таинственной глубиной, где среди бурного брожения 
начинается жизнь; Кенмиль — это степень, которая соответствует состоянию 
животной жизни)».
«Сфинкс, по представлению Ле Фюстека, является как бы символом Кенмиля…»
«Следует знать, можем ли мы установить разницу между состоянием животной жизни 
и состоянием человечества. Согласно Триадам бардов, человек по своей жестокости 
возвращается на путь Кенмиля (животной жизни), чтобы потом опять подняться к 
человечности. Что можно было бы сказать, если бы не было сходства между двумя 
этими состояниями? Что можно было бы сказать, если бы
Кенмиль завершался во внутреннем состоянии человека, не смешиваясь с 
состояниями человечности, а одно следовало бы за другим?»
Ведь осторожно сформулированные предположения явно приближаются здесь к 
античному мифу. Кентавр из греческой мифологии с головой и торсом человека и 
ногами лошадей является аллегорией двойственной природы человека, которая на 
протяжении всей его жизни связывает его тело с духовностью.
Человек из плоти является объективным типом животной жизни, то есть 
сосуществования в одном и том же существе ангела и зверя со всем, чем это 
сопровождается — безобразиями, плохими поступками, распущенностью, слабостью, 
но также и силой, победоносностью, нежностью и очарованием.