образования земного шара с помощью идей, содержащихся в священных книгах.
Такие суждения разделяются многими оккультистами и криптологами. Геодезист Майу,
 автор любопытной гипотезы, касающейся поворота Нила, говорил о древнееврейском 
«Пятикнижии», что оно является священным писанием пирамид и сфинкса.



Где начал появляться обелиск Луксора

«Знаки, — пишет Майу, — которые служили Моисею для написания первых трех глав 
„Книги Бытия“, не могут переводиться ни на какой язык: это своего рода всеобщее 
писание, для понимания которого не нужно знать языка тех, кто использовал 
иерографические знаки».
«Таинственные знаки Луксорского обелиска на площади Согласия в Париже того же 
рода, что и священные надписи египетских жрецов. Кроме того, небольшая 
пирамидка, которая венчает этот обелиск, когда-то находившаяся в Тибисе, 
является уменьшенным вариантом Великой пирамиды. По ее конструкции и формулам, 
которые покрывают лицевую сторону, можно воспроизвести конструкцию пирамиды 
Хеопса».
Несколько иными путями аббат О'Доннели пришел к сходным выводам:
«Одни только знаки, — писал он, — мало что значат в иерографическом письме. 
Именно их наклон и расстояние между ними придают смысл такого рода письменам».

Шампольон проделал гениальную работу не только при переводе начертанной тремя 
различными языками надписи на Розетском камне, но и показав, что каждый 
иерогра-фический знак может означать букву, символ или целый предмет в 
зависимости от характера его написания и намерений писавшего. Но его 
скоропостижная смерть, наступившая в 42 года
[7]
, не позволила ему завершить свое открытие, и продолжатели его дела пользуются 
незаконченным наследием.

Сегодня бегло и в то же время по репродукциям переводят иерографические тексты, 
не задумываясь над тем, что такие переводы, имеющие эзотерический смысл, не 
приобретают никакой эзотерической ценности.
Кроме того, глубокая интерпретация иерографических текстов невозможна, если они 
не изучаются на основе оригинальных надписей, поскольку при такой интерпретации,
 по существу, пропадает скрытый смысл. Копии не передают ни расстояния между 
знаками, ни их ориентации, и это проясняет то обстоятельство, что многие 
ученые-египтологи могли переводить лишь открытые и банальные тексты.
В главе, относящейся к гипотезе Нила, мы уже подчеркивали, не беря на себя 
ответственность ни за тот, ни за другой перевод, существенную разницу при 
толковании иероглифов Амени, или Аменемхет, со стороны независимого автора Майу 
и классика Масперо.
Можно заметить, что разница между переводами иерографической надписи на 
Луксорском обелиске по методу Шампольона и по методу О'Доннели не меньше, хотя 
оба они искали там скрытый смысл.



Высокий камень

Мы никого не станем поучать, особенно парижан, что представляет собой обелиск. 
Этимология корня этого понятия сходна с этимологией понятия «удлиненность», то 
есть с длинным и остроконечным предметом.
Это каменный монолит из одного куска скалы. Его получение, огранка и 
транспортировка требовали огромных усилий в эпоху, когда отсутствовали 
механические средства перевозки.
Многие из обелисков были устремлены в небо, к Ра, богу Солнца. Листки золота 
(которые, конечно, были оторваны), положенные при входе в храмы, мистические 
надписи на четырех сторонах делали подобные монументы особо священными.

До того как школа Шампольона не создала поверхностных дешифровщиков нынешнего 
дня, обращающих внимание только на открытое содержание иероглифов, традиционно 
считалось, что надписи на обелисках скрывали большие тайны
[8]
. Современная наука, признавая за этими надписями глубокий смысл, смогла 
усмотреть за их иерографическими знаками лишь то, что предназначалось для 
простых людей Пастушеских царств.

На обелиске написано, что Рамзес II был самым великим и самым красивым 
человеком. Монумент находился в Луксоре вместе с другими, почти идентичными ему.
 Египтологи признают, что Рамзес II (Сесострис для греков) поставил его на это 
место, но вмешательство великого Рамзеса оспаривается, и Сесостриса относят к 
области фантазии.
В этих условиях оккультная гипотеза имеет не меньшее значение, чем историческое 
повествование, и она находит себе довольно любопытное подтверждение с помощью 
интерпретации надписи аббатом О'Доннели.