Представьте себе индейца Майя, купающегося в лучах Солнца. Что, по-вашему, при 
этом происходит? Это событие, как и любое другое, - одновременно и психическое, 
и физическое. Можно говорить о квантовом, электродинамическом взаимодействии 
фотонов солнечного света и электронов человеческого организма. Но можно 
говорить и о тех чувствах и интуитивных ощущениях, которые возникают «внутри» 
этого человека. Целостность картины требует соединения обоих полюсов явления. 
Солнце нагревает кожу человека и зажигает его разум; Солнце делится своим 
теплом и в то же время выражает свои внутренние чувства; оно передает и 
термоядерную энергию, и свои мысли и повеления.

* * *

Очень трудно удержаться от дальнейших размышлений, вызываемых захватывающими 
идеями, изложенными в книге доктора Аргуэльеса. Прочтите ее - и вы убедитесь в 
этом сами. Надеюсь, она одарит вас новой силой, направленной на оздоровление и 
созидательные способности Содружества Земли!

Брайан Свимми,


Институт Культуры и Созидательной Духовности,


колледж Святых Имен, Окленд.




Введение
Загадка майя: за пределами науки





С момента торжества рационализма и промышленной революции восемнадцатого века 
установилась всеобщая убежденность в том, что современная наука является 
вершиной достижений человеческой цивилизации. Вера в это является краеугольным 
камнем доктрины материального, технологического прогресса. Совсем недавно 
представление о том, что когда-либо в истории могли существовать науки, более 
развитые, чем преобладающие ныне знания - на которых в конечном счете основан 
каждый аспект глобальной индустриальной цивилизации, - было совершенно 
немыслимым. Но наступил момент, когда именно рационально непостижимое может 
оказаться последним и единственным средством, которое позволит человечеству 
найти безопасный выход за пределы коварных и яростных атак ядерного милитаризма 
и отравления окружающей среды, угрожающих сейчас существованию нашей планеты,
Хорошо укрепленный и бдительно следящий за сохранением своих позиций научный 
материализм ревностно охраняет врата своей территории, руководствуясь при этом 
единственной целью: стремлением сохранить миф о превосходстве вечно 
развивающейся технологии. Поэтому сведения об НЛО и множестве паранормальных 
случаев, открытие в 1976 году «рационально» необъяснимых феноменов Марса 
мгновенно превращаются в секретные материалы, скрываемые от общественности. И 
все-таки утром 26 января 1986 года, всего через четыре дня после триумфального 
прохождения станции «Вояджер 2» рядом с Ураном, которое принесло поразительные 
научные данные, космический шаттл «Челленджер» взорвался на глазах тысяч 
очевидцев и миллионов телезрителей. В миг устрашающей огненной вспышки миф о 
превосходстве технологического развития испытал тяжелейший удар.
Окно сомнений и уязвимости, распахнутое роковой миссией «Челленджера», вызвало 
у разумных людей раздумья о цели технологии и «непогрешимости» современной 
науки. В брешь, образовавшуюся в мифе о технологическом превосходстве, 
ворвались странные ветры. В призрачном свете того, что находится за пределами 
научного рационализма, у человечества возникли вопросы: «Что если тот путь, 
которому мы следуем, не является лучшим или самым мудрым?», «Что если мы - не 
самая разумная цивилизация из существовавших на Земле?», «Могли ли существовать 
народы, более умные, мудрые и развитые, чем мы, значение которых мы упустили 
из-за своего самодовольства?», «Могла ли на Земле или где-то еще существовать 
наука более развитая, чем наша?», «Почему мы настолько уверены, что научный 
материализм представляет собой лучший метод выдавливания ответов из космоса, 
беспредельность и загадочность которого бесконечно превышают возможности 
рационального разума?». Иными словами, призрак технологического кризиса взывает 
к подлинному, коренному смещению парадигмы. Необходимость этого витает над нами 
уже давно, еще со времени самых первых открытий квантовой физики, однако для 
подкрепления ее осознания потребовались реальные трагические толчки.
В течение двадцатого века чувствительные научные умы пытались проникнуться 
иррациональным поведением мира, который пытается наблюдать рациональная наука, 
и предупредить об опасности общественность. Их призывы не доходили до 
воинственных правительств и технократов, облеченных властью принимать решения и 
формировать общественный порядок, но популяризаторы «новой науки», такие, как 
Фритьоф Капра, Айзек Бентов и Гэри Зуков, предприняли достойные восхищения 
усилия, пытаясь передать сходство между квантовой физикой и восточным