После дальнейшего обсуждения мы сошлись на 30 бы-ах. Банкноты были поспешно 
сложены и мгновенно исчезли в какой-то складке или подобии мешочка в одежде 
священника. Затем мы подошли к окружающей церковь ограде и присели в тенечке 
под навесом крыши, крытой соломой. За нами последовали несколько монахов, 
которые сновали вокруг, делая вид, что не прислушиваются к нашему разговору.
Кифле-Мариам Менгист начал с рассказа о том, что провел на острове восемнадцать 
лет и стал докой во всех вопросах бытия монастыря. Словно желая доказать это, 
он ударился в некое подобие краткого курса истории и говорил, говорил…
— Ладно, — прервал я его, когда Вондему передал нам смысл его наводящей скуку 
речи. — Я хочу-таки получить общую картину, но прежде хотел бы задать 
первосвященнику один конкретный вопрос. Говорят, что сюда был доставлен ковчег 
завета в XVI веке, когда Аксум осадили полчища Ахмеда Грагна. Знает ли он эту 
историю? Правда ли это?
Минут пятнадцать-двадцать длились непонятные споры, в заключение которых 
Вондему объявил, что священник точно ничего не знает об этой истории. Больше 
того, раз он ее не знает, значит, и не может сказать, правда это или нет.
Я прибег к другой тактике:

— Есть ли у них свой собственный
табот?
Здесь, в этой церкви? — Я выразительно показал пальцем на алтарь, видневшийся 
через открытую дверь в темной глубине храма.

После нового тура вопросов и ответов на амхарском Вондему объявил:

— Да, конечно, у них есть свой
табот.


— Хорошо. Я рад, что мы по крайней мере установили это. Теперь следующий 
вопрос: считает ли он, что их
табот —
это копия оригинального
табота,
хранящегося в Аксуме?

— Может быть, — прозвучал загадочный ответ.
— Понятно, о'кей. В таком случае, я хотел бы спросить, знает ли он хоть 
что-нибудь о ковчеге завета. Как он попал в Аксум? Кто привез, его? И тому 
подобное. Пусть он расскажет все собственными словами.
Последовал немедленный и небрежный ответ.
— Он говорит, что не знает этой истории, — несколько мрачно перевел Вондему. — 
Говорит, что он не специалист по таким вопросам.
— А нет ли здесь другого специалиста? — в отчаянии спросил я.
— Нет. Кифле-Мариам Менгист — старший священник на острове. Если уж он не знает,
 тогда невозможно, чтобы это знал кто-то другой.
Я посмотрел на Ричарда:
— Что здесь происходит? Я еще не встречал эфиопского священника, который не 
знал бы историю ковчега из «Кебра Нагаст».
Историк пожал плечами:
— Я тоже не встречал. Это весьма странно. Может, тебе следует предложил ему… 
новое поощрение?
Я даже застонал. В конце концов, все дело всегда оказывается в деньгах. Если 
еще несколько быров помогут разговорить скрытного старого пройдоху, тогда лучше 
заплатить побыстрее. Все же я прилетел сюда аж из Лондона, дабы проверить 
«версию» острова Дага-Стефанос, и в данный момент катер «Дахлак» стоит на 
приколе у пристани и его счетчик отсчитывает примерно доллар в минуту. С 
мрачной покорностью я передал еще горсть смятых банкнотов.
Однако новое проявление щедрости ни к чему хорошему для меня не привело. 
Священник не мог ничего больше сказать по любому интересовавшему меня вопросу. 
Когда это наконец дошло до меня — а на это понадобилось какое-то время, — я 
откинулся спиной к одному из столбов, поддерживавших крышу, и тщательно 
обследовал свои ногти, пытаясь сообразись, что делать дальше.
Подходили, сообразил я, два возможных объяснения кажущегося неведения 
Кифле-Мариама Менгиста. Первое, наименее вероятное: этот человек просто тупица. 
Второе, гораздо более вероятное: он лжет.
Но зачем бы ему лгать? Этому тоже, размышлял я, могло быть два объяснения. 
Первое, наименее вероятное: он скрывает нечто важное. Второе, гораздо более 
вероятное: он жаждет заполучить еще больше банкнотов из моей катастрофически 
уменьшающейся пачки эфиопской валюты.
Я встал и сказал Вондему:
— Спросите его еще раз, привозили ли сюда в шестнадцатом веке ковчег завета из 
Аксума. И спросите, находится ли ковчег сейчас здесь. Скажите ему, что я хорошо 
заплачу за его время, если он покажет мне его.
Наш гид вопрошающе приподнял одну бровь. Я только что сделал не совсем 
приличное предложение.
— Давайте же, — настаивал я, — спросите его. Последовал еще один долгий 
разговор на амхарском, затем Вондему обратился ко мне:
— Он говорит все то же самое, что и раньше. Он ничего не знает о ковчеге завета.
 И также утверждает, что уже давным-давно на Дага Стефанос ничего не привозили