в Эфиопию для проведения более подробной «полевой работы», которая дополнила бы 
то, что было до сих пор в основном интеллектуальным упражнением.




ТРУДНЫЕ ВРЕМЕНА


Я принял такое решение еще в июне 1989 года, но прошло несколько месяцев, 
прежде чем я наконец смог осуществить это. Почему? Да потому, что 19 мая того 
года в Аддис-Абебе произошел жестокий переворот, приведший в смятение всю 
Эфиопию.
Правительство президента Менгисту Хайле Мариама устояло, но заплатило за это 
высокую цену. После того как улеглась пыль сражений, были схвачены и арестованы 
сто семьдесят шесть, мятежных офицеров, в том числе не менее двадцати четырех 
генералов, включая командующего сухопутными силами и начальника оперативного 
управления генерального штаба. Аресту и суду предпочли самоубийство начальник 
генерального штаба Вооруженных сил и командующий ВВС. Еще одиннадцать генералов 
погибли в боях, а министр обороны был застрелен заговорщиками.
Последствия такой страшной кровавой бани еще долго будут преследовать Менгисту 
и его режим: обескровленный офицерский корпус практически утратил способность 
принятия решений по военным вопросам, и подобное состояние дел вскоре 
обернулось поражениями на поле боя. В самом деле, в месяцы, последовавшие за 
попыткой переворота, эфиопская армия потерпела ряд сокрушительных поражений, 
приведших к ее полному изгнанию из провинции Тиграи (которую ФНОТ объявил 
«освобожденной зоной»), а заодно и из большой части Эритреи (где ФНОЭ уже 
строил органы независимого государства). С угрожающей скоростью война 
распространялась и на другие районы, включая северо-восточную часть Волло, где 
в сентябре 1989 года был опустошен древний город Лалибела, и Гондэр, где была 
осаждена региональная столица.
Но самым худшим, по крайней мере с моей эгоистической точки зрения, была утрата 
правительством контроля над Аксумом. В самом деле, как отмечалось в главе 3, 
священный город был захвачен ФНОТ в конце 1988 года — за несколько месяцев до 
провалившегося путча. Я сначала надеялся, что все это носит временный характер. 
Когда же стали разворачиваться зловещие события второй половины 1989 года, я 
уже был готов к возможности того, что партизаны смогут удержать Аксум 
неопределенное долгое время.
Мне ничего не оставалось, как познакомиться с представителями ФНОТ в Лондоне и 
постараться заручиться их содействием, для того чтобы посетить районы, которые 
он теперь контролировал. Однако я еще не был готов к подобным хлопотам. Мои 
длительные связи с эфиопским правительством означали, что Фронт освобождения 
отнесется к моей просьбе с большим подозрением. Единственный возможный вариант, 
если я не воспользуюсь с умом своими картами, это решительный отказ в моей 
просьбе посетить Аксум. Откровенно говоря, меня больше заботила безопасность 
собственной шкуры, если они дадут мне разрешение: как известный друг 
ненавистного режима Менгисту не буду ли я во время долгого и опасного пути в 
Тиграи схвачен как шпион каким-нибудь местным партизанским командиром и 
расстрелян, несмотря на решение их представительства в Лондоне?
В послепутчевой атмосфере Эфиопии ни в чем нельзя быть уверенным, нельзя было и 
строить какие-либо планы хоть с какой-то долей уверенности, и невозможно было 
предсказать, что может случиться со дня на день. Теоретически были возможны 
любые драматические события, в том числе и падение Менгисту и полная победа 
объединенных сил НФОЭ и ФНОТ. Поэтому я и решил сосредоточиться на других 
аспектах своего исследования, пока обстановка не прояснится. Поэтому я смог 
вернуться в Эфиопию лишь в ноябре 1989 года.






ТАЙНОЕ УБЕЖИЩЕ?


Ускорила мою поездку информация, которую предоставил мне его высокопреподобие 
Лика Берханат Соломон Габре Селассие. Впервые я познакомился с обладателем 
столь длинного имени, в Лондоне 12 июня 1989 года. Тогда же я открыл, что он 
обладает и страшно длинной и совершенно седой бородой, орехово-коричневой кожей,
 сверкающими глазами, великолепным ритуальным нарядом и висящим на шее искусно 
вырезанным из дерева распятием. Первосвященник церкви Святой Марии Сионской 
Эфиопской православной церкви в Соединенном Королевстве был по сути миссионером.
 Он был направлен в Британию несколько лет назад патриархатом Аддис-Абебы для 
распространения православия. И он сумел обратить в православие определенное 
число людей, в основном молодых лондонцев вест-индского происхождения, и 
некоторых из них он привел с собой на встречу, которую я организовал, дабы 
получить от него сведения о ковчеге.
Первосвященник Соломон показался мне типичным патриархом времен Ветхого, Завета.
 Вызывающая уважение борода, степенные и одновременно несколько проказливые 
манеры, харизматическая личность с явными проявлениями неподдельной скромности