тупика в исследовании. Тем не менее я позвонил в Аддис-Абебу Ричарду Пэнкхерсту 
и спросил его, было ли хоть что-то в архивах о возможных контактах эфиопов и 
европейцев в указанный период.
— Насколько я знаю, до 1300 года нет ничего, — ответил он.
— А что после 1300-го? Полагаю, первый задокументированный контакт с 
европейцами относится к прибытию в Эфиопию в 1520 году португальского 
посольства?
— Не совсем так. Небольшое число миссий отправлялось в обратном направлении — в 
смысле, из Эфиопии в Европу. Так уж случилось, что первая из них была послана в 
течение столетия после смерти Лалибелы — то есть именно в интересующий тебя 
период.
В нетерпении я даже сдвинулся на краешек стула:
— И ты знаешь точную дату?
— Да, — ответил Ричард. — Это было в 1306 году. Довольно большая миссия, 
посланная императором Ведемом Араадом — в нее входило около тридцати человек.
— И какая цель ставилась перед миссией?
— Не могу сказать с уверенностью. Тебе следует проверить источник. Но я знаю, 
что ее конечным пунктом был Авиньон на юге Франции.




ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ?


Ричард даже не осознавал, что подбросил мне небольшую бомбу. Авиньон был 
престолом папы Климента V, возведенного в сан в Лионе в 1305 году в присутствии 
короля Франции Филиппа. Больше того, как мне было уже известно, именно 
Климент V приказал схватить тамплиеров по всему христианскому миру в 1305 году. 
Теперь я узнал, что эфиопская делегация на высоком уровне (и первая когда-либо 
посланная в Европу) посетила Авиньон в 1306 году — ровно за год до арестов 
храмовников. Были ли эти даты и события связаны чистым совпадением? Или в их 
основе лежала определенная причинно-следственная связь? Дабы получить ответы на 
эти вопросы, я постарался установить, встретились ли абиссинские посланцы с 
папой во время своего визита, и, если встретились, мне предстояло попытаться 
узнать, что они обсуждали.
Изначальным источником информации о миссии 1306 года был генуэзский картограф 
Джовани да Кариньяно, вычерчивавший карты в 1291–1329 годах. Я с удивлением 
обларужил, что этот же Кариньяно вызвал ощутимое изменение в представлениях 
европейцев об Эфиопии: после нескольких столетий путаницы (см. главу 4) он стал 
первым специалистом, недвусмысленно указавшим на то, что «Престер Джон» правил 
скорее в Африке, нежели в «Индии».
Кариньяно встретился с членами эфиопского посольства, когда они проезжали через 
Геную в 1306 году на обратном пути из Авиньона на родину. Из-за неблагоприятных 
ветров они провели «много дней» в итальянском порту, где картограф и расспросил 
их о «ритуалах, обычаях и областях» их страны.
К сожалению, трактат Кариньяно, содержавший всю предоставленную эфиопами 
информацию, был позже утерян. До нашего времени сохранилась лишь короткая 
выдержка из него в «Бергамской рукописи» конца XV века, составленной неким 
Якопо Филиппе Форести.
Мне удалось раздобыть английский перевод указанной выдержки. Она состоит из 
одного-единственного абзаца, в котором Форести хвалит и вкратце излагает 
трактат Кариньяно:


«Среди многих вещей, записанных в нем о государстве [эфиопов]… говорится, что 
их император — самый христианский и в верности ему поклялись семьдесят четыре 
царя и несчетное число принцев… Известно, что этот император в год 1306-й 
нашего спасения направил тридцать посланников [которые]… почтительно предстали 
перед папой Климентом V в Авиньоне».



И это — помимо нескольких пустяков и уже упомянутого указания на «Престера 
Джона» — все, что было, известно о первой эфиопской миссии в Европу. Как бы ни 
были скудны эти сведения, они все же укрепили меня в предположении, что 
посланцы встретились-таки с папой Климентом V
31
и было это ровно за год до того, как последний разрешил массовые аресты 
рыцарей-тамплиеров.

Не было никаких сведений о содержании встречи, как и намека хотя бы на причину 
желания императора Эфиопии установить контакт с папой Климентом V в 1306 году. 
Мне казалось невероятным, чтобы Ведем Араад послал столь большое посольство с 
такой неслыханной и длительной миссией без особо важной причины. И я посчитал 
себя вправе строить догадки относительно этой причины.
Раскрыв свою записную книжку, я внес следующие предположения, догадки и 
гипотезы: