— Какую длину имеет локоть? — спросил Гедаи.

— Приблизительно длину предплечья от локтя до кончика среднего пальца — иными 
словами, около восемнадцати дюймов. А это означает, что ковчег должен иметь 
около трех футов девяти дюймов в длину и два фута три дюйма в ширину и в 
глубину.
Таботат
просто не подходят под эти размеры. Они гораздо меньше.

— Вы правы, — задумчиво сказал Гедаи. — Тем не менее мы владеем оригинальным 
ковчегом завета. Это точно. У нас даже есть описание очевидца.
— Вы имеете в виду описание, сделанное армянским легатом Димофеем?
— Нет-нет. Вовсе нет. Он ничего не видел. Я говорю о том, кто побывал здесь 
гораздо раньше, — о географе по имени Абу Салих, между прочим, тоже армянине. 
Он жил в самом начале тринадцатого столетия и сделал обзор христианских церквей 
и монастырей, Главным образом, находившихся в Египте. Кроме того, он посетил 
ряд соседних стран, в том числе и Эфиопию, и дополнил свою книгу сведениями об 
этих странах. Здесь-то и дается описание ковчега. Если мне не изменяет память, 
оно довольно точно согласуется с тем, что вы только что зачитали мне из Книги 
Исхода.
— Эта книга Абу Салиха… Она была переведена на английский?
— О да. Отличный перевод был сделан в XIX веке. Вы, несомненно, найдете это 
издание. Издателем был некий мистер Эветтс…
Два дня спустя я победоносно появился из книгохранилища библиотеки Школы 
восточных и африканских исследований в Лондоне. В моих руках был перевод Б. Т.
 Эветтса монументальной работы Абу Салиха «Церкви и монастыри Египта и 
некоторых соседних стран». На странице 284 я прочитал набранный мелким шрифтом 
подзаголовок «Абиссиния» и следующие восемь страниц наблюдений и комментариев. 
Среди прочего я прочел:


«Абиссинцы обладают ковчегом завета, в котором хранятся две скрижали с 
написанными пальцем Бога заповедями для сынов Израилевых. Ковчег завета помещен 
в алтаре, но он уже алтаря; высотой он с человеческое колено и обложен золотом».




Я одолжил у библиотекаря линейку и измерил собственную ногу от подошвы до 
колена — двадцать три дюйма. Это было уже настолько близко к двадцати семи 
дюймам, указанным в Исходе, что знаменательно, особенно если иметь в виду, что 
человек, «высотой с колено» которого был ковчег, был обут в туфли или сапоги. Я 
понимал, что подобный приблизительный размер не может служить неопровержимым 
доказательством; с другой стороны, это вовсе не исключало возможности того, что 
армянин-географ видел-таки оригинальный ковчег завета при посещении Эфиопии в 
XIII веке. Как бы то ни было, с моей точки зрения, его описание имело следующее 
значение: он, бесспорно, описал обложенный золотом ящик или ларец внушительных 
размеров, а не пластину из дерева или камня в несколько дюймов толщиной вроде
таботат,
которые видел я, или
табота,
показанного Димофею в XIX веке.

Что не менее примечательно: Абу Салих сообщил и некоторые подробности того, как 
христиане Аксума использовали — на его глазах — этот предмет:


«Литургия с ковчегом служится четыре раза в год в царском дворце, и его 
накрывают пологом, когда переносят из церкви, в которой он хранится, в 
дворцовую церковь; а именно: в праздник великого Рождества, в праздник славного 
Крещения, в праздник Воскресения Христова и в день Страстей Господних».


На мой взгляд, нет сомнений в том, что это более раннее свидетельство очевидца 
служит серьезным подкреплением притязанию Эфиопии на роль последнего пристанища 
ковчега завета. Его размеры и внешний вид вполне реальны, а описанный Абу 
Салихом способ транспортировки реликвии под «пологом» вполне совпадает с 
правилами, изложенными в Библии:

«Когда стану надобно подняться в путь… и снимут завесу закрывающую, и покроют 
ею ковчег откровения, и положат на нее покров…».
17


Пока все хорошо. И все же армянин-географ так и не дал мне ответа на трудный 
вопрос о форме предметов, известных под названием
«таботат».
Я же никак не мог пренебречь этой проблемой. Поэтому и решил проверить 
этимологию эфиопского слова. Означало ли оно в своей изначальной форме