На основе ряда сравнений Адольф убедилась в том, что Вольфрам также знал об 
этом и заимствовал свой камень-Грааль от эфиопского
табота.
Она также указала, что не все персонажи в «Парсифале» были заимствованы у 
Кретьена де Труа: у Вольфрама появилось несколько дополнительных фигур с 
загадочным происхождением, мысль о которых вполне могла заронить в нем «Кебра 
Нагаст». Адольф не смогла дать убедительного объяснения тому, каким образом 
немецкий рассказчик мог ознакомиться с «Кебра Нагаст», и лишь неуверенно 
предположила, что в Европу ее могли принести странствующие евреи. В 
средневековый период, указывает она, «евреи были не только посредниками между 
арабами и христианам» в целом. У них был особый интерес к Эфиопии, где они 
составляли и все еще составляют значительную часть населения».

Я посчитал аргументы Адольф убедительными, — но крайне неполными. Она 
ограничивается специфической областью литературной критики, и ее, естественно, 
заботили чисто литературные вопросы. Вознамерившись доказать возможность связи 
между «Кебра Нагаст» и «Парсифалем» (при «косвенном влиянии» первого на 
последнее), она с радостью остановилась, почувствовав, что добилась своей цели. 
Однако я был очень благодарен ей, поскольку она открыла мне глаза на нечто 
гораздо более волнующее, нечто имеющее бесконечно большое значение.
На основе вышеприведенных сравнений ковчега завета, Святого Грааля и Марии 
Богородицы я начал задаваться вопросом, действительно ли ковчег и Грааль столь 
отличны друг от друга и отделены, как это представлялось на первый взгляд. Если 
Грааль Вольфрама выглядит так, будто на него повлияли эфиопские предания о 
ковчеге, размышлял я, тогда есть шанс, что здесь скрыто нечто большее, нечто, 
быть может, гораздо большее, чем то, о чем догадалась Адольф. Короче говоря, я 
стал задаваться вопросом, не мог ли немецкий поэт преднамеренно выстроить свой 
фантастический Грааль как своего рода «код» для реального исторического ковчега.
 Если это так, тогда поиск, являющийся центральной темой «Парсифаля», мог также 
быть кодом, который, подобно таинственной карте клада, указывает путь к 
последнему пристанищу самого ковчега.
Я уже был заинтригован возможностью того, что схожий код на северном портале 
Шартрского собора — правда, изваянный из камня, а не записанный в книге — 
намекает на реликвию, увезенную в Эфиопию. Поэтому с немалым волнением и даже 
энтузиазмом я попытался «расшифровать» «Парсифаль».




БОЖЕСТВЕННЫЕ ПИСАНИЯ, ЗАКОНЫ И ПРОРИЦАНИЯ


В качестве первоочередной задачи я посчитал нужным установить, мог ли Грааль 
Вольфрама действительно быть задуман как шифрованное сообщение о ковчеге завета.
 С этой целью я решил отложить пока дальнейшее расследование эфиопского следа, 
предложенного Адольф. Вместо этого я решил искать прямые параллели между 
характеристиками Грааля и ковчега, описанными в Ветхом Завете и других 
древнееврейских источниках. Только в случае, если эти параллели окажутся 
убедительными, следовало бы продолжить исследование.

В первую очередь мое внимание привлекло то, каким образом Вольфрам превратил 
чашу или сосуд Грааля (в описаний Кретьена) в камень. Мне еще подумалось, что 
французский поэт дал достаточно расплывчатое и мистическое описание Грааля, 
придал довольно смутному понятию своего предшественника о священном сосуде 
форму, подходящую его целям, т. е.
определил
этот сосуд, говоря не прямо, о нем, а о его
содержимом.

Ковчег завета, в конце концов, тоже был сосудом и содержал-таки камень или, 
вернее, две каменные плитки, на которых пальцем Бога были записаны десять 
заповедей. Поэтому мне показалось интригующим то, что Грааль Вольфрама, подобно 
скрижалям Закона, являл время от времени небесную запись, устанавливавшую 
определенные правила.
Имелись и другие совпадения, например пророческая функция Грааля для сообщества,
 полагающегося на него:


«Мы пали на колени перед Граалем, на котором внезапно обнаружили сообщение о 
приходе к нам рыцаря. О том, что, если задать ему Вопрос, нашим страданиям 
придет конец, что, если бы ребенок, девица или мужчина предостерег бы его о 
Вопросе, последний не достигнет своей цели и рана останется той же и даже 
причинит большую боль. «Вы поняли? — спросила Надпись. — Если вы предупредите 
его, это может оказаться вредным. Если он пренебрежет Вопросом в первый вечер, 
его сила исчезнет. Но если он задаст свой Вопрос в подходящий момент, он 
обретет Царство».


Ковчег также часто служил пророчеством, предлагая совет, который имел решающее 
значение для выживания израильтян. В Книге Судей израилевых, где личность