— Пожалуйста, — обратился я к Хагосу, — скажите ему, что меня зовут Грэм Хэнкок 
и что я провел два последних года, изучая историю и предания о ковчеге завета. 
Пожалуйста, объясните ему, что я приехал сюда из Англии за семь с лишним тысяч 
километров в надежде, что мне позволят увидеть ковчег.
Хагос стал переводить. Когда он закончил, хранитель произнес:
— Я знаю. Мне уже сообщили об этом.
— Вы позволите мне войти в часовню? — спросил я. Хагос перевел мой вопрос. 
Последовала долгая пауза, затем предугаданный ответ:
— Нет, я не могу это сделать.
— Но, — запинаясь, проговорил я, — я приехал, чтобы увидеть ковчег.
— Сожалею, но вы напрасно приехали, ибо вы его не увидите. Вам следовало бы 
знать это, раз, как сами говорите, изучали наши предания.
— Я знал это и все же надеялся.

— Многие надеются. Но никто, кроме меня, не может посещать ковчег. Даже
Небураэд.
Даже патриарх. Это запрещено.

— Я страшно разочарован.
— Есть вещи и похуже разочарования.
— Но вы ведь можете хотя бы описать мне, как выглядит ковчег? Думаю, я 
удовольствуюсь и тем, что вы расскажете мне.
— Ковчег подробно описан в Библии. Вы все можете прочитать там.
— Все же расскажите своими собственными словами, как он выглядит. В смысле тот 
ковчег, что покоится здесь, в святилище. Это действительно ящик из дерева и 
золота? Есть ли на его крышке две крылатые фигуры?
— Я не стану говорить о подобных вещах…
— И как его носят? — продолжал я спрашивать. — На шестах? Или как-то иначе? Он 
тяжелый или легкий?
— Я же сказал, что не буду говорить о подобных вещах, значит, не буду.
— Совершает ли он чудеса? — настаивал я. — В Библии ковчегу приписываются 
многие чудеса. А здесь, в Аксуме, он тоже творит чудеса?
— Он творит чудеса. И это само по себе… чудо. Это чудо, ставшее реальностью. И 
больше я ничего не скажу.
С этими словами хранитель снова просунул руку через ограждение и с силой пожал 
мою руку, явно прощаясь.
— У меня остался еще один вопрос, — не отступал я. — Всего один…
Едва заметный кивок.

— Завтра вечером начинается
Тимкат.
Вынесут ли подлинный ковчег на крестный ход к Май Шуму или копию?

Пока Хагос переводил мои слова на тигринья, хранитель слушал с бесстрастным 
выражением лица. Наконец он ответил:

— Я сказал уже достаточно.
Тимкат —
открытая церемония. Вы сможете присутствовать на ней и увидеть все своими 
глазами. Если вы, как сами утверждаете, занимались исследованием два года, то, 
полагаю, сами же и найдете ответ на свой вопрос.

И он повернулся, скользнул в тень и испарился.




ЗНАКИ СКРЫВАЮТ ТАЙНУ


Предмет, который с началом церемоний Тимката вечером 18 января 1991 года 
вынесли к резервуару Май Шум, оказался крупным прямоугольным ларцом, 
задрапированным толстой тканью с вышитой эмблемой голубя. И я вспомнил, что в 
«Парсифале» Вольфрама эмблемой Грааля также был голубь. И все же я нисколько не 
сомневался в том, что передо мной несут вовсе не Грааль и не ковчег. Скорее, 
это тоже была эмблема, символ, признак и знак.

Как и предупреждал меня несколько месяцев назад фалашский священник Рафаэль 
Хадане, священная реликвия осталась в часовне, ревниво хранимая в святая святых.
 На всеобщее же обозрение вынесли всего лишь ее копию, однако весьма 
отличавшуюся по форме от уже знакомых мне
таботат,
которые я видел в прошлом году на празднике в Гондэре, и эта копия 
соответствовала по форме и размерам библейскому ковчегу.

Почему же я был уверен, что вижу копию? Да очень просто: монах-хранитель Гебра 
Микаил ни на минуту не покидал святилище на протяжении двух дней праздника. 
Поздно вечером 18 января, когда крестный ход с обернутым в ткань ларцом 
двинулся в сторону Май Шума, я видел его сидящим за железной решеткой, 
прислонившись спиной к серой гранитной стене приземистого здания, явно