безопасности.
— И что дальше?
— Когда они попытались применить силу, мы оказали сопротивление. Они вызвали 
солдат, но мы все равно сопротивлялись. Весь город узнал о том, что они 
пытаются сделать, и устроил демонстрации на улицах. Так что они вернулись в 
Аддис-Абебу с пустыми руками. Вскоре, слава Богу, город был освобожден.
Я понимал, что отец партизана, скорее всего, благосклонно относится к НФОТ. Тем 
не менее я спросил:
— После ухода правительственных войск… дела местного духовенства пошли лучше 
или хуже?
— Определенно лучше. В церквах на самом деле все очень хорошо. Мы идем молиться 
в церкви, когда пожелаем, будь то днем, ночью или вечером. Раньше же, при 
правительстве, из-за установленного комендантского часа нам не разрешалось по 
ночам посещать церкви или возвращаться из церкви домой. Когда мы выходили из 
церкви просто подышать свежим воздухом, они нас забирали в тюрьму. Сейчас же 
нам нечего бояться. Мы можем спокойно спать дома, ходить в церковь каждый день, 
как и все обычные люди, и чувствовать себя в полной безопасности. Нам уже 
незачем проводить ночь в церкви из опасения, что нас могут задержать, когда мы 
возвращаемся домой. При прежнем режиме мы никогда не расслаблялись, отправляя 
службы. Постоянно присутствовал страх из-за незнания того, что может случиться 
с нами и с церковью. Сейчас мы совершенно спокойно отправляем наши службы.




КРУА ПАТЭ



Отец Хагоса ушел, пообещав организовать для нас встречу с
Небураэдом —
главным священником церкви Святой Марии Сионской. Он не советовал мне даже 
пытаться вступить в контакт с хранителем ковчега до этой встречи:

— Это произведет неприятное впечатление. Все нужно делать должным образом.

Хотя такая стратегия была, на мой взгляд, чревата потенциальными трудностями, я 
все же понимал, что у меня просто нет иного выхода, и оставалось только 
согласиться с такой постановкой вопроса. Поэтому я решил, что в ожидании 
встречи с
Небураэдом
займусь разведкой мест археологических раскопок, которые я осмотрел лишь 
поверхностно в 1983 году, и других мест, которых вообще еще не видел.

Я припомнил, что на поверхности скалы вблизи от карьеров, где вырубались 
знаменитые стелы Аксума, еще в дохристианские времена была вырезана львица. В 
1983 году это резное изображение было недоступно, поскольку находилось в 
контролируемом повстанцами районе. Теперь же появилась возможность увидеть его.
Пока Эд с другим представителем НФОТ отправился на съемки репортажа для 
Четвертого канала, я уговорил Хагоса отвезти меня на «лендкруизере» в карьер. 
Это было рискованным предприятием из-за опасности воздушного налета. Нам 
предстояло проехать всего лишь пять километров, а для машины можно будет найти 
укрытие.
Из города мы выехали через месторасположение так называемого дворца царицы 
Савской и вскоре добрались до усеянного скалами склона холма. Машину оставили в 
лощине, накрыв ее камуфляжной сеткой, и стали подниматься по каменистой осыпи.
— Как вы думаете, есть шанс уговорить духовенство пустить меня в святилище, 
чтобы посмотреть ковчег? — спросил я по дороге.

— О… Они вам этого не позволят, — без колебания ответил Хагос. — Такая 
возможность у вас будет только во время
Тимката.


— Вы полагаете, они действительно выносят ковчег во время
Тимката?
Или используют копию?


— Не знаю, — пожимает плечами Хагос. — В детстве я верил, как и все мои друзья, 
что на
Тимкат
выносят подлинный ковчег, а не копию. Мы никогда не сомневались в этом. Но 
сейчас я уже не так уверен в этом.

— Почему?
— Это кажется нелогичным.
Хагоса не удалось разговорить, и следующие пятнадцать минут мы напряженно 
продолжали восхождение в полном молчании. Затем Хагос указал на гигантский 
валун и сказал: