АМИТИТУР АРЧА ЦЕДЕРИС, либо даже ХИК АМИ-ГИТУР АРЧА ЦЕДЕРИС).

Буквы изображены архаическим образом, сбивающим с толку. Я сообразил, что 
надпись, должно быть, сделана на латыни или ее варианте. Поскольку в свое время 
мои учителя побудили меня оставить изучение этого языка (из-за моей явной 
неспособности к языкам) в возрасте тринадцати лет, я и не пытался сделать 
полный перевод. Мне все же показалось, что слово «АРЧА» должно означать 
«ковчег», как в выражении «ковчег завета». Я обратил внимание на то, что ящик 
или сундук, изображенный в скульптуре, имеет примерно правильные размеры (в 
сравнении с другими фигурами), чтобы быть тем ковчегом, что описывается в Книге 
Исхода.
Если мое предположение правильно, рассуждал я, тогда сам факт помещения 
изображения ковчега в нескольких футах от образа царицы Савской подкреплял 
гипотезу о том, что строители Шартрского собора могли оказаться — пока еще не 
объясненным образом — под влиянием эфиопских преданий, собранных в «Кебра 
Нагаст». В самом деле тот факт, что скульпторы поместили царицу в явно 
африканский контекст, придавал этой гипотезе большую достоверность, чем я мог 
себе представить, осматривая южный портал. Поэтому я решил, что стоит 
установить, представляют ли миниатюрные изображения на колоннах в самом деле 
ковчег, и выяснить значение латинских надписей.
Я присел на южном крыльце и принялся изучать путеводители. Только в двух из них 
упоминались украшения на интересовавших меня колоннах. В одном не давалось 
никакого перевода надписей, но подтверждалось, что вышеописанные сценки 
действительно связаны с ковчегом завета. В другом давался следующий перевод, 
который я нашел интересным, но и довольно подозрительным:

АРЧА ЦЕДЕРИС: «Вы должны действовать через ковчег».
ХИК АМИТИТУР АРЧА ЦЕДЕРИС: «Здесь вещи идут своим чередом; вы должны 
действовать через ковчег».

Даже моей школьной латыни достало, чтобы предположить, что эти толкования, 
скорее всего, неправильны. Поэтому я решил обратиться за разъяснением к 
специалисту и тут же сообразил, что через несколько дней буду проезжать 
поблизости от дома весьма квалифицированного специалиста — профессора Питера 
Ласко, историка искусств и бывшего директора Института Курто Лондонского 
университета, проводившего теперь по полгода на юге Франции. Отец моего 
близкого друга, Ласко всю свою жизнь изучал церковное искусство и архитектуру 
средневековья и вполне мог дать мне квалифицированное объяснение или по крайней 
мере подсказать направление Поиска.
Поэтому я аккуратно списал надписи, а потом постарался зарисовать весь северный 
портал. Рисуя, я заметилеще кое-что, видимо, немаловажное: панно с ковчегом, 
установленное на несущих колоннах фасада, расположено точно посередине между 
Мельхиседеком — священником-царем из Ветхого Завета, фигура которого помещена в 
нейтральном пролете, и статуей царицы Савской, господствующей в правом пролете. 
Я даже обнаружил, что могу начертить аккуратный треугольник, соединяющий три 
скульптурных изображения: Мельхиседек и царица Савская по обе стороны длинного 
основания и ковчег завета в вершине двух коротких сторон.

И это было не все. Изучая расположение образов в двух пролетах, я обнаружил, 
что ковчег на своей маленькой телеге передвигался
от
Мельхиседека
прямо к
царице Савской, вдоль стороны нарисованного мною треугольника. Принимая во 
внимание таинственный характер большинства скульптур Шартра и то, как различные 
фигуры часто преднамеренно расположены бок о бок, дабы поведать нам свои 
истории и довести до нашего сведения информацию, я рассудил, что это 
расположение отнюдь не случайно. Напротив, все это выглядело как еще одно 
доказательство, подтверждающее мою гипотезу о том, что строители Шартрского 
собора испытали на себе влияние эфиопской легенды о царице Савской, 
рассказанной в «Кебра Нагаст». Хотя было слишком мало оснований в защиту 
каких-либо твердых выводов, но все же вполне вероятно, что любопытная 
иконография северного портала отражала-таки предание о том, что ковчег завета 
был увезен из Древнего Израиля (представленного священником-царем 
Мельхиседеком) в Эфиопию (представленную царицей Савской).

Вот почему я обратил особое внимание на статую Мельхиседека, прежде чем уйти с 
северного портала. Он привлек мое внимание, еще когда я впервые побывал здесь, 
а сейчас, когда зарисовывал его, я заметил новые детали. С его правой руки, 
например, свисало кадило, весьма похожее на те, которые я часто видел на 
службах в эфиопских церквах, во время которых обычно сжигалось порядочное 
количество благовоний. В левой же руке он держал чащу или кубок на длинной 
ножке, в котором находилась не жидкость, а что-то вроде твердого 
цилиндрического предмета.
Я снова обратился к своим путеводителям, но не смог найти ни одного упоминания 
кадила, мне попались лишь противоречивые объяснения чаши. Один источник 
утверждал, что Мельхиседек представлен здесь как предвестник Христа и что чаша 
и предмет в ней изображают «хлеб и вино — символы святого причастия». В другом 
путеводителе фотография статуи сопровождалась подписью: «Мельхиседек несет чашу 
Грааля, из которой высовывается камень». Затем добавлено (довольно загадочно):