очах Господа, чтобы прогневать Его. И поставил истукан Астарты, который сделал 
в доме, о котором говорил Господь Давиду и Соломону, сыну его: «в доме сем и в 
Иерусалиме, который Я избрал из всех колен Израилевых, Я полагаю имя Мое 
навек…».
351


Что за «истукана» сделал Манассия? И где именно в храме поставил его?

В поисках ответа на первый вопрос я временно оставил Библию короля Якова (из 
которой взята вышеприведенная цитата) и обратился к более современной 
Иерусалимской Библии, согласно которой Астарта был языческим божеством, 
обитавшим на деревьях. Ответ на второй вопрос был самоочевиден: «домом», в 
котором Яхве положил свое «имя навек», была святая святых храма — в
давир,
непрозрачной золотой камере, которую Соломон «приготовил для того, чтобы 
поставить там ковчег завета Господня»
352
.


Значение моего последнего открытия огромно. Манассия, сделавший «неугодное в 
очах Господних», внес идола в святая святых храма. Совершив такой возврат к 
язычеству, он просто не мог позволить ковчегу завета остаться на своем месте, 
ибо ковчег был знаком и печатью присутствия Яхве на земле и основным символом 
строго монотеистической иудейской веры. В то же время просто немыслимо, чтобы 
царь-вероотступник
уничтожил
священную реликвию: напротив, при его склонности к чарам и волшебству он 
наверняка посчитал бы это сверх неразумным. Скорее всего, он приказал левитам 
вынести ковчег из храма
прежде,
чем установить свою «Астарту» во внутреннем святилище. И такой приказ левиты 
выполнили бы с большой радостью: будучи верными слугами Господа, они сделали бы 
все, что было в их силах, чтобы избежать осквернения предмета, который они 
считали «подножием к ногам» своего Бога
353
, и они едва ли могли вообразить худшее осквернение, чем сосуществование в 
святая святых ковчега с идолом чуждого божества. Будучи же священниками, они не 
были в состоянии оказать сопротивление такому могущественному монарху, как 
Манассия. Наилучшим выходом для них было покориться неизбежному и унести ковчег 
в безопасное место.


В Библии даже имеются указания на то, что выдворение ковчега из храма могло 
вызвать нечто вроде массового выступления против царя, которое он жестоко 
подавил. Конечно, я лишь строил догадки, но подобная гипотеза помогла объяснить,
 почему. Манассия «пролил… весьма много невинной крови, так что наполнил ею 
Иерусалим от края до края…»
354
.

Как бы то ни было, стало ясно, что царствование этого монарха в последние годы 
считалось позором, отклонением от нормы и мерзостью. Его трон в 642 году до н.
 э. унаследовал его сын Аммон, которого в 640 году сменил Иосия, рьяный 
реформатор, прославившийся (и заслуживший любовь книжников) тем, что 
восстановил традиционное поклонение Яхве.

Почему Аммон находился на троне так мало времени? Да потому, что — согласно 
Библии — он делал «неугодное в очах Господних так, как делал Манассия, отец 
его; и ходил тою же точно дорогою, которою ходил отец его, и служил идолам, 
которым служил отец его, и поклонялся им… И составили заговор слуги Аммоновы 
против него, и умертвили царя в доме его… и воцарил народ земли Иосию, сына его,
 вместо него»
355
.


Однако «восьми лет был Иосия, когда воцарился»
356
, и лишь через восемь лет «он начал прибегать к Богу Давида»
357
.
Горячая же реакция юного монарха на грехи Манассии и Аммона проявилась в 
двенадцатый год его царствования — когда ему исполнилось двадцать лет и он 
начал «очищать Иудею и Иерусалим от… резных и литых кумиров»
358
.