«И внесли священники ковчег завета Господня на место его, в давир храма, во 
Святое Святых, под крылья херувимов. Ибо херувимы простирали крылья над местом 
ковчега, и покрывали херувимы сверху ковчег и шесты его. И выдвинулись шесты 
так, что головки шестов видны были из святилища пред давиром, но не 
выказывались наружу; они там и до сего дня».
312



Почему, задался я вопросом, библейский книжник, отвечавший за этот пассаж, 
посчитал необходимым уверять, что шесты ковчега в его время можно было видеть 
выступающими из внутреннего святилища? Какой смысл был бы в таком утверждении, 
если только реликвии в самом деле
не
было там во время написания этих слов (примерно в 610 г. до н. э., если верить 
специалистам)? Странно защитительный тон, думалось мне, походит на твердые 
уверения в невиновности, которые делают порой виновные ради затемнения истины. 
Короче говоря, автор Третьей книги Царств вызвал у меня подозрения тем, что, 
подобно известной леди из шекспировского «Гамлета», «слишком уж протестовал».

Меня порадовало то, что я был не одинок в своей догадке. В 1928 году ведущий 
специалист по Библии Юлиан Моргенштерн также поразился этим странным словам: 
«они там и до сего дня». Он пришел к заключению (в научной статье, 
опубликованной в «Ежегоднике Еврейского колледжа), что книжник пытался


«уверить читателей в том, что шесты ковчега и, следовательно, сам ковчег 
находились во внутренней части храма, даже если их не могли видеть простые люди 
или фактически никто, кроме первосвященника, входившего в святая святых один 
раз в год. — во время Иом-Кипура… Тот-факт, что [писарь] считал себя обязанным 
настаивать таким образом на тем, что в его время ковчег все еще находился в 
храме… свидетельствует, что он должен был противостоять широко 
распространенному и упорному сомнению в этом — сомнению, основанному, по всей 
вероятности, на реальном факте».


И это еще не все. В следующем же стихе той же главы Третьей книги Царств 
говорится:



«В ковчеге ничего не было, кроме двух каменных скрижалей, которые положил туда 
Моисей… когда Господь заключил завет с сынами Израилевыми, по исшествии их из 
земли Египетской; они там и до сего дня»
313
. (Внимание! Подчеркнутого нет в наш. Библ.)




В Книге Второзаконие, написанной в то же время, говорится практически то же 
самое: Моисеи положил скрижали в Ковчег, «чтоб они там были»
314
. Моргенштерн заключает из анализа этих слов, что они «должны были быть внесены 
с особой целью». Обратившись затем к оригинальному тексту на древнееврейском, 
он приходит к выводу, что эта цель могла заключаться только в приведении 
«прямого и решительного доказательства —
как если бы в ответ на какое-то сомнение или вопрос —
того, что скрижали с десятью заповедями все еще находились в ковчеге во 
времена… автора этого стиха».

Второзаконие и Третья книга Царств освещают, разумеется, совсем разные периоды 
израильской истории. Ключевой же — и столь важный, что заслужил повторения, — 
момент состоял в том, что обе книги были составлены в одно и то же время, во 
время — как я уже установил — царствования Иосии, то есть в 640–609 годах до н.
 э.
С удвоенныем интересом обратился я к машинописному тексту со всеми ссылками на 
ковчег в Библии. Я помнил, что лишь очень немногие из них относились ко времени 
после смерти Соломона. Теперь я убедился, что их было только две: один эпизод 
был записан во время царствования Иосии, другой цитировал слова самого Иосии, и 
оба были записаны на последней странице подготовленного мной документа.




ИОСИЯ И ИЕРЕМИЯ


В своем исследовании я уже сталкивался с Иосией. Изучая древние религиозные