содержать особых умений или идей технического характера, которыми мог 
воспользоваться пророк, чтобы наделить ковчег страшной силой, приписываемой ему 
в Ветхом Завете. Полезно поразмышлять над подобными вопросами, и я предлагаю 
читателям, заинтересованным в более глубоком проникновении в тайну, следующие 
гипотезы и предположения как пищу для ума.




МОТИВ И ВОЗМОЖНОСТЬ



Предположим, что Моисей действительно обладал техническими знаниями для 
создания «чудовищного орудия», способного разрушить городские силы (как в 
случае с Иерихоном
196
), умерщвлять людей как в случае с «жителями бефсамиса»
197
), насылать раковые опухоли на приближавшихся к нему без должной защиты (как в 
случае с филистимлянами после битвы при Авен-Езере
198
) и противостоять силе тяжести (как в случае с носильщиками, которых однажды 
ковчег раз за разом подкидывал в воздух и бросал на землю).

Если Моисей смог сделать такую машину, тогда остается лишь спросить: имел ли он 
для этого какой-то мотив и возможность?
Я бы предположил, что у него был достаточный мотив. Поскольку он был одним из 
многих героев-цивилизаторов, «спасенных из воды», — есть основания подозревать, 
что главной целью его жизни было не основание иудейской религии (хоть он ее и 
основал), а цивилизация израильтян, которые до Исхода представляли собой не 
больше чем анархическое племя иностранных кочующих неквалифицированных рабочих, 
слоняющихся по Египту.

Предположим далее, что пророк решил вдохновить (и тем самым мобилизовать) 
примитивную и почти неуправляемую группу бродяг, убедив их, что собирается 
привести их в «землю обетованную» — Ханаан, которую он заманчиво описывал как 
«землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед»
199
. В таком случае он был слишком хитрым вождем и слишком уж проницательным 
знатоком слабости человеческой, чтобы привести туда совершенно не 
организованную толпу. Он знал, что израильтяне столкнутся с сильными врагами, 
когда прибудут туда. Если они хотят победить этих врагов, тогда ему придется 
сначала воспитать и сформировать их, подчинить своей воле и навязать им 
определенную дисциплину.


Эти соображения привлекают меня, поскольку они вроде бы дают логическое 
объяснение чего-то, что иначе имело бы мало смысла, а именно: того факта, что 
израильтяне якобы провели сорок лет, скитаясь по унылой пустыне Синайского 
полуострова
200
. В то время существовало по крайней мере два хорошо известных и исхоженных 
торговых пути, которые обычно позволяли путешественникам пересекать пустыни 
между Египтом и Ханааном всего за несколько дней
201
. Поэтому мне кажется, что решение Моисея не пойти этими проторенными дорогами 
(и взвалить на плечи своего народа долгие тяготы) могло быть лишь 
преднамеренной и просчитанной стратегией: в этом он — видел, должно быть, 
наилучший способ заставить израильтян войти в форму, необходимую для завоевания 
земли обетованной
202
.

Подобная стратегия, конечно же, имела и свои недостатки — прежде всего задача 
убедить своих соплеменников держаться, вместе в пустыне и выдержать все 
трудности и нехватки кочевой жизни. Это была поистине узловая проблема: из 
библейского описания скитаний по пустыне становится совершенно ясно, каких 
трудов стоило Моисею сохранить доверие своего народа и заставить его 
подчиняться себе. Они действительно становились на какое-то время вполне 
покорными ему, как только он сотворял очередное чудо (их ему приходилось 
совершать множество); в других случаях, однако, особенно когда люди 
сталкивались с напастями, они кипели негодованием, горько критиковали его и 
иногда даже открыто восставали.
Не резонно ли в подобных обстоятельствах предположить, что пророк отдавал себе 
отчет в необходимости вооружиться некой портативной «чудодейственной машиной», 
дабы увлечь и произвести впечатление на израильтян, когда бы и где бы ни 
потребовалось немного «магии»? И разве не был ковчег именно такой портативной 
чудодейственной машиной, которую Моисей использовал ради обеспечения покорности 
своего народа в каких бы то ни было тяжелых обстоятельствах?