пока он еще оставался под солнцем, в изобилии и удивительного качества».


Но раю не суждено было «оставаться под солнцем» и дальше, так как вскоре — в 
наказание его обитателям за злодеяния и избыток упоения вещественным — 
произошли «крайне сильные землетрясения и наводнения, и за один ужасный день и 
одну ночь остров Атлантида был поглощен морем и исчез».
Мой интерес к этой истории проистекал не из того, что в ней рассказывалось о 
самой Атлантиде, и не был я уверен в правильности предположения о нахождении 
острова «напротив Геркулесовых столбов». Моя точка зрения — поддержанная 
геофизическими изысканиями — состояла в том, что в Атлантическом океане просто 
не мог существовать такой материк, что те, кто продолжает искать его там, явно 
идут по ложному следу.

И все же мне кажется — и с этим, хоть и неохотно, соглашаются авторитеты, — что 
у рассказа Платона было
какое-то,
основание. Он, вне сомнения, внес многие искажения и преувеличения, но тем не 
менее писал о чем-то действительно случившемся где-то в мире и давным-давно. 
Больше того — и это имеет величайшее значение для меня, — он дал ясно понять, 
что память о том событии хранится египетскими жрецами и зафиксирована в их 
«писаниях».

Я рассуждал так: если такое же воспоминание сохранилось в Месопотамии, тогда 
возможность простого совпадения весьма невелика. Гораздо вероятнее, что один и 
тот же катаклизм — где бы он ни произошел — стал основой преданий в обоих 
регионах. Соответственно, я вновь просмотрел легенды, в которых обнаружил 
сходство между Тотом и шумерским богом Луны Сином. Вычитанное совсем не удивило 
меня: подобно своим египетским современникам, шумеры не только поклонялись 
мудрому лунному божеству, но и сохранили записи о древнем потопе, уничтожившем 
великое, могущественное и процветающее общество.
По мере продвижения моего исследования Атлантида начала символизировать для 
меня «гипотетический и еще неоткрытый район», откуда пришли удивительные 
цивилизации Египта и Шумера. Как уже отмечалось, я не верил, что такой район 
мог находиться в Атлантическом океане или вблизи от него. Я даже всей душой 
соглашался с мнением профессора Эмери о том, что такой район должен был 
находиться на примерно равном удалении от дельты Нила и Нижнего Евфрата — быть 
может, на каком-то исчезнувшем архипелаге, похожем на современные Мальдивы 
(который, считают ученые, был полностью затоплен в течение пятидесяти лет в 
результате подъема уровня моря в связи с глобальным потеплением), или на 
обширных не раскопанных берегах Африканского рога, либо в каком-то подверженном 
наводнениям районе Индостана, вроде современной Бангладеш. Подобные тропические 
районы казались еще более вероятными, когда я припомнил упоминание Платоном 
слонов в его «Атлантиде», а ведь они жили на протяжении многих тысячелетий 
только в Африке, Индии и Юго-Восточной Азии.
Чем больше я размышлял над этими фактами, тем больше они заслуживали 
дальнейшего исследования. В качестве плана своих усилий я записал в блокноте 
следующие догадки и гипотезы:


«Предположим, что где-то в бассейне Индийского океана в начале или середине 
четвертого тысячелетия до н. э. наводнением было уничтожено технически развитое 
общество. Предположим, что это было общество мореплавателей. Предположим, что 
после этого потопа кое-кто уцелел. И предположим, что они приплыли на своих 
судах в Египет и Месопотамию, сошли там на берег и принялись цивилизовать 
встретивших их первобытных людей».


И самое важное: предположим, что в Египте жрецы сохраняли и передавали из 
поколения в поколение священные знания, ремесла и технологию поселенцев, к 
которым Моисей приобщался с детства. В Египте этот обычай ассоциировался с 
самого начала с поклонением богу Луны Тоту (а в Месопотамии — Сину). Возможно 
потому, что сами поселенцы чтили Луну или умышленно и хладнокровно поощряли 
обожествление бросающегося в глаза и знакомого, но одновременно пугающего и 
призрачного небесного тела. В конце концов, их цель состояла в том, чтобы 
сформировать и направлять мышление простых и диких людей, среди которых они 
оказались, и создать устойчивый культ, способный пережить тысячелетия, в 
качестве носителя их довольно хрупкого и легко забываемого знания. В подобных 
обстоятельствах нетрудно понять, почему они выбрали светящегося и жутковатого 
лунного бога, а не более абстрактное и изощренное, но менее видимое и не столь 
телесное божество.
Как бы там ни было, как только культ Тота утвердился в Египте и его жрецы 
выучили и возвели в закон свои научные и технические «профессиональные приемы», 
переданные переселенцами, начался — логично предположить — бесконечный процесс: 
недавно обретенные ценные знания нужно было оградить таинствами, защитить от 
чужаков всякого рода ритуальными запретами и затем передавать от одного 
посвященного к другому в конфиденциальной, секретной форме. Эти знания 
определенно давали их обладателям беспрецедентную власть над физическим миром, 
по крайней мере по зачаточным нормам туземной культуры, преобладавшей в Египте 
до появления поселенцев, и выражались таким образом, что казались