почти тут же кто-то из идущих за мной сумел подхватить их с земли и сунуть мне 
в руку. Прежде чем я успел поблагодарить моего благодетеля, меня протиснуло 
сквозь горловину «воронки», и я в полубессознательном состоянии оказался на 
просторной лужайке, огороженной стеной. Жуткое сдавливание и стискивание 
прекратились, и я испытал восхитительное чувство свободы…
Огражденное пространство оказалось прямоугольной формы, размером примерно в 
четыре городских квартала. В центре этого большого, заросшего травой участка 
находилось еще одно ограждение, за ним виднелся высокий замок с башенками, 
который я заметил еще раньше и который сзади и с боков был окружен 
искусственным озером. Замок был построен императором Фасилидасом в XVII веке. 
Единственный доступ к нему — узкий каменный мост над глубоким рвом, ведущий 
прямо к массивным деревянным воротам в фасаде здания.

Толпа все еще вливалась через узкую арку, в которую я протиснулся несколько 
минут назад, и люди бесцельно кружили, приветствуя друг друга с громогласным и 
пылким дружелюбием. Справа от меня прямо перед замком собралась большая группа 
священников и дьяконов, и теперь я насчитал семь
таботов.
Я предположил, что где-то по пути процессии еще из трех городских церквей 
присоединились к четырем, собравшимся ранее на главной городской площади.


Держа завернутые
таботат
на головах, священники выстроились в один ряд плечом к плечу. За их спинами 
толпилось множество священников, раскрывших над головами цветастые ритуальные 
зонтики с бахромой по кромке, украшенные крестами, звездами, солнцами, месяцами 
и другими, более любопытными рисунками. В пяти метрах слева находились еще два 
ряда священников, стоявших лицом друг к другу и вооруженных длинными посохами и 
серебряными систрами. Между ними сидел барабанщик, сгорбившись над своим
кэбэро.


Пока я подбирался к ним поближе, стоявшие лицом друг к другу священники стали 
раскачиваться перед
таботат
в медленном танце, исполнявшемся в том же гипнотизирующем ритме и под то же 
переменное пение двух хоров, которое я уже слышал в церкви Медхане Алем. Через 
несколько минут танец прервался также внезапно, как и начался, танцоры 
разошлись, а священники с семью
таботат
величественно проследовали через каменный мост в замок. Здесь они задержались 
на мгновение в теплых лучах заходящего солнца, а женщины в толпе снова дико 
заголосили. Затем бесшумно растворилась на смазанных маслом петлях тяжелая 
деревянная дверь крепости, давая возможность бросить взгляд в темноту внутри, и
таботат
были занесены внутрь.


Собравшиеся тысячные толпы постепенно стали рассеиваться по садам. Кто-то 
принес с собой одеяла, кто-то — бумажные
шеммас
(шали) или более теплые шерстяные
геббис
(плащи). У всех на лицах было написано, что они собираются пробыть здесь на 
протяжении всего праздника, и все выглядели умиротворенными, успокоившимися 
после энергичного и экзальтированного участия в процессиях, готовыми к 
всенощному бдению.


К девяти часам вечера горело уже множество костров. Вокруг них сгрудились люди 
в
шеммас
и одеялах, таинственно перешептываясь, и их слова на старом эфиосемитском языке 
вырывались из ртов заметными облачками.

Взбодренный прохладным афро-альпийским воздухом, я сел на траву, откинулся на 
спину, подложив под голову руки, и с наслаждением наблюдал за множеством звезд, 
взошедших на небосклоне. Мысли мои разбрелись, потом сосредоточились на звуке 
воды, лившейся потоком в озеро где-то поблизости. Как раз в тот момент из 
старого замка послышалось негромкое ритмичное пение и барабанная дробь — 
сверхъестественные, потрясающие до глубины души звуки поначалу были столь 
легкими и приглушенными, что я едва мог расслышать их.
Я встал и подошел поближе к мосту надо рвом. Я не собирался переходить его (да 
и не думал, что мне позволят сделать это), скорее надеялся найти более выгодную 
позицию, с которой была бы лучше слышна музыка. Случилось же нечто необъяснимое 
— я почувствовал, как множество рук подталкивает меня вперед, настойчиво и в то 
же время нежно, пока я не оказался на мосту. Здесь ребенок подвел меня к 
огромной двери, отворил ее и улыбкой показал мне, чтобы я вошел.
Я опасливо переступил порог большого, квадратного, с высоким потолком,