значении не только предания, но и
подвига, некогда
, по сведениям Солона,
действительно совершенного этим городом
?

Критий. Я сообщу тебе древнее предание, которое слышал не от молодого человека, 
потому что Критию было тогда, по его словам, уже под девяносто лет, а мне — 
много что десять».
Критий, видимо, говорил без записки. К выступлению подготовился ночью, после 
беседы, происшедшей накануне. Ему казалось, что он не сумеет как следует 
воспроизвести то, что «случилось так давно». Однако «сведения, приобретенные в 
детстве, имеют, по пословице, какую-то чудную силу». Поэтому он вспомнил 
рассказ Солона со всеми подробностями, так как Критий Старший «охотно наставлял 
меня по всем вопросам, какие то и дало я задавал ему; так что все запечатлялось 
во мне неизгладимо, как бы в выжженных чертах».
Таким образом, рассказ Солона о тех «возмущениях и других бедствиях, которые 
застал он здесь по возвращении» из Египта, рассказ, до того времени нигде не 
опубликованный и на протяжении ста пятидесяти лет сохранившийся как семейная 
тайна, был впервые обнародован в присутствии многих людей, собравшихся у 
Сократа во время праздничных торжеств. Критий передал его запомнившимися ему в 
детстве словами Солона.
«В Египте, на Дельте, углом которой разрезается течение Нила, есть область, 
называемая Саисской...» — так начинается рассказ. Главным ее городом является 
Саис, в котором есть храм богини Нейт. В храме имеется библиотека, а в 
библиотеке собраны книги — свитки папирусов. Находясь в Саисе, Солон понял, что 
в этих книгах можно найти немало интересного из истории Греции. Жрецы не 
каждому показывали свои книги и, по-видимому, вначале неохотно делились своими 
сведениями и с Солоном, о чем можно догадаться по той уловке, к которой ему 
пришлось прибегнуть.

«Однажды, желая вызвать их на беседу о древних событиях, Солон принялся 
рассказывать про греческую старину: говорил о Форонее, так называемом Первом, и 
о Ниобе, затем, после потопа, о Девкалионе и Пирре, как они спаслись; проследил 
их потомство и, соображая время, старался определить, сколько минуло лет тому, 
о чем говорилось. Но на это один очень старый жрец сказал: „О Солон, Солон! Вы, 
эллины, всегда дети, и старца эллина нет“. Услышав это, Солон спросил: „Как 
это? Что ты хочешь сказать?“. «Все вы юны душой, — промолвил он, — потому что 
не имеете вы в душе ни одного старого мнения, которое опиралось бы на древнем 
предании, и ни одного знания, поседевшего от времени. А причиной этому вот что. 
Многим и различным катастрофам подвергались и будут подвергаться люди; 
величайшие из них случаются от огня и воды, а другие, более скоротечные, — от 
множества иных причин. Ведь и у вас передается сказание, будто некогда Фаэтон, 
сын Солнца, пустив колесницу своего отца, но не имея силы направить ее по пути, 
которого держался отец, пожег все на земле, да и сам погиб, пораженный молниями.
 Это рассказывается, конечно, в виде мифа, но под ним скрывается та истина, что
светила, движущиеся в небе и кругом Земли, уклоняются с пути, и чрез долгие 
промежутки времени истребляется все находящееся на земле посредством сильного 
огня.
Тогда обитатели гор, высоких и сухих местностей гибнут больше, чем живущие у 
рек и морей. Что касается нас, то Нил, хранящий нас также в иных случаях, 
бывает нашим спасителем и в этой беде. Когда же опять боги, для очищения земли 
затопляют ее водой, то спасаются живущие на горах пастухи и волопасы; люди же, 
обитающие у вас по городам, уносятся потоками воды в море. Но в этой стране ни 
тогда, ни в другое время вода не изливается на поля сверху, а, напротив, вся 
наступает обыкновенно снизу. Оттого-то и по этим-то причинам здесь, говорят, 
все сохраняется от самой глубокой древности. Но дело вот в чем: во всех 
местностях, где не препятствует тому чрезмерный холод или зной, в большем или 
меньшем числе всегда живут люди; и что бывало прекрасного и великого или 
замечательного в иных отношениях у вас или здесь, или в каком другом месте, о 
котором доходят слухи, то все с древнего времени записано и сохраняется здесь в 
храмах. У вас же и у других каждый раз, едва лишь упрочится письменность и 
другие средства, нужные (для этой цели) городам, как опять через известное 
число лет, будто болезнь, низвергается на вас небесный поток и оставляет у вас 
в живых только неграмотных и неученых; так что вы снова как будто молодеете, не 
сохраняя в памяти ничего, что происходило в древние времена. Вот и теперь, 
например, все, что ты рассказал, Солон, о ваших древних родах, мало чем 
отличается от детских побасенок: во-первых, вы помните только об одном земном 
потопе, тогда как до того было их несколько; потом, вы не знаете, что в вашей 
стране существовало прекраснейшее и совершеннейшее в человечестве племя, от 
которого произошли и ты и все вы с вашим городом, когда оставалась от него одна 
ничтожная отрасль. От вас это утаилось, потому что уцелевшая часть племени в 
течение многих поколений сходила в гроб без письменной речи. Ведь некогда, 
Солон, до великой катастрофы потопа, у нынешних афинян был город, сильнейший в 
делах военных, но особенно сильный отличным по всем частям законодательством. 
Ему приписывают прекраснейшие дела и прекраснейшее гражданское устройство из 
всех, какие, по дошедшим до нас слухам, существовав ли под солнцем».

Выслушав это, Солон, по его словам, удивился и со всем усердием просил жрецов, 
чтобы они по порядку и подробно рассказали ему все о делах древних его