Особого внимания заслуживает утверждение о том, что карфагенские власти решили 
держать местонахождение острова в тайне. Такое впечатление, что дело здесь не 
только в желании сохранить свои доходы или уберечь город от резкого оттока 
населения. Карфагеняне столкнулись с чем-то, что заставило их ввести строжайшую 
цензуру на посещения новооткрытой земли. Возможно, это были следы Атлантиды, 
возможно же — источник информации, который оказался настолько важен, что власти 
города не пожалели собственных соплеменников… Можно строить одно предположение 
фантастичнее другого, отчаянно сожалея при этом, что карфагенские архивы 
исчезли после взятия города римлянами. Объем информации, которого мы оказались 
лишены, сравним с гибелью Александрийской библиотеки. Упорство Катона Старшего, 
твердившего о разрушении Карфагена, привело к тому, что целая культура была 
потеряна для современных исследователей. Семнадцать дней, в течение которых 
горел Карфаген после решения Римского сената проклясть и уничтожить саму память 
об этом городе, стали чем-то большим, чем акт мести за три длительные войны, 
чем предусмотрительное избавление от упорного торгового и политического 
соперника. В эти семнадцать дней погибла целая цивилизация.

Утрата архивов Карфагена тем более болезненна, что за полтора столетия до того 
были потеряны архивы Тира, одного из знаменитейших финикийских городов, взятого 
после тяжелой и кровопролитной осады Александром Македонским. Финикийские 
«библиотеки»
[79]
вообще часто либо находились на грани гибели, либо гибли: ведь такие города, 
как Тир, Библ или Сидон, неоднократно оказывались под ударом иноземных 
завоевателей.


Я акцентирую на этом внимание прежде всего потому, что финикийцы, несомненно, 
были
первой
из средиземноморских наций, которую можно назвать морской. Существует странное 
заблуждение, рожденное открытием цивилизации Минойского Крита и кочующее из 
одной книги в другую — что именно критяне впервые проникли в Западное 
Средиземноморье и добрались до Геракловых столпов. Финикийские города (Библ, 
Берит, Сидон) по крайней мере на
тысячелетие
старше минойской цивилизации, и вели они морскую торговлю уже в начале III 
тысячелетия до н. э. В течение двух с половиной тысячелетий они были морскими 
«глазами» Египта. Недаром один из наиболее почитаемых и древнейших богов 
финикийцев Хусор-и-Хусас считался не только создателем ремесел и навыков, 
необходимых для цивилизованной жизни, но, в первую очередь, слыл 
первооткрывателем мореплавания! Военные армады для того и были нужны критским 
царям, чтобы вытеснять с торговых путей конкурентов (финикийских, а возможно, и 
карийских
[80]
).


Итак, с утратой архивов Тира и Карфагена оказались потеряны и свидетельства о 
тех цивилизациях, с которыми финикийские, а затем пунические мореходы вступали 
в контакт или следы которых они обнаруживали. «Замок», на котором они долгое 
время (если не тысячелетия) держали Гибралтарский пролив, привел к тому, что 
греческая и римская культуры, ставшие родоначальниками современной Европы, 
оказались отрезаны от информации о землях на западе, а мы — о путешествиях, 
совершавшихся этим предприимчивым народом.
[81]

Все дело в том, что история — это сама цензура! Мы считаем, что она открывает 
нам прошлое в максимально возможном объеме, но забываем, что историк 
принадлежит к определенной культуре, которая пришла на место предыдущей, 
которая по-своему видит смысл происходящего и которая — в первое время по 
крайней мере — мало интересуется, что было с ее предшественницей. Культура 
должна созреть, прежде чем ее перестанут удовлетворять эпические предания, с 
которых начиналась история всех известных нам народов (Гомер у греков, 
«Махабхарата» у индусов, «Сага о Нибелунгах» у германцев и т. д.). Однако когда 
проходит время и начинает формироваться вкус к исследованию прошлого, 
свидетельства погибших цивилизаций указываются утраченными.

Каждая новая цивилизация начинает историю заново. Не просто переписывает, а 
именно
начинает
! Так и поступили римляне по отношению к Карфагену. После 146 года до н. э. 
изменилась сама суть происходящего. Финикийско-карфагенская, или, другими 
словами, пуническая культура, в течение тысячелетий связывавшая огромный 
географический ареал как торговая в первую очередь сила, оказалась сметена 
«континентальной» империей римлян, выбравших для себя иной, греческий образец 
устроения жизни.

В результате «морской» период истории средиземноморского человечества был 
вычеркнут из анналов, и современный человек сталкивается со странной