кивнул мне головой и, 
вздохнув, сказал:
 — С добрым утром!
 Когда мы садились в машину, из ангара вышло несколько человек.
 — Как я счастлив!
 Я произносил эту фразу, стараясь подбодрить ею себя, и в сотый раз повторял 
порядок действий.
 — «Как я счастлив, счастлив я, ну и счастливый же я парень…» — настойчиво 
повторял я, как патефонная пластинка, пытаясь припомнить мотив незамысловатой 
итальянской песенки.
 — Счастье, счастье, счастье мое…
 Мы подъехали к вышке управления полетами, и я направился туда с полетной 
документацией, чтобы получить разрешение на вылет от военно-воздушных сил.
 — Я счастлив, что на мою долю выпало совершить этот полет. Это большое дело, 
мне многие завидуют…
 Два F-86 прогревали двигатели на рулежной дорожке, когда мы проезжали мимо них.
 Это были мои истребители прикрытия -Игер и Эверест.
 Как правило, инженеры молчаливы. Иоргенсен и Джаст не были исключением. Мне 
понравилось, что они молчали, пока ехали к месту заправки. До вылета оставался 
один час, и механики заканчивали подготовку самолета-носителя и «Скайрокета» к 
полету. Они поздоровались со мной. Сегодня больше механиков, чем обычно, 
бросилось мне навстречу, чтобы помочь подняться по стремянке. Обнаженный до 
пояса, с черной от загара грудью, Ральф Уэллс подал мне парашют и широко 
улыбнулся, услышав мою песенку «Как я счастлив…» Он рассмеялся и покачал 
головой.
 Нос самолета В-29 был направлен на опрятные белые бетонные квадраты взлетной 
полосы — на восток. В овальной металлической кабине было жарко, как в печке. 
Самолет был пуст, и только «Скайрокет» висел сзади нас в бомбовом отсеке, 
выпуская, словно чайник, струйки белого пара. Он был похож на круглую 
обтекаемую торпеду.
 — О'кэй, Билл, давайте наденем остальную часть снаряжения.
 Майор опять начал шнуровать костюм. Он нервничал, затягивая и отпуская сотни 
петель.
 — Поверните голову. — Ему никак не удавалось закрепить шлем на месте.
 — Теперь немножко в эту сторону.
 Раздраженный, я резко повернул голову. Потребовалось много времени, чтобы 
правильно надеть шлем. В тесном высотном костюме и шлеме в жару было трудно 
оставаться терпеливым.
 — Доктор, к чертям! Вы возитесь с этой штукой уже пять минут. Наденете ли вы 
ее когда-нибудь?
 Через входной люк до нас доносились голоса механиков: — «Скайрокет» в этот 
полет берет две тысячи пятьсот килограммов легковоспламеняющегося топлива — в 
случае аварии этого достаточно, чтобы взорвать всю базу…
 Поднявшись в самолет и увидев меня с майором, все еще продолжавшим возиться со 
шнуровкой, они сразу же умолкли. За ними поднялись на борт Джордж и Верн 
Паупитч.


* * *

 — Ветер дует с востока; мы можем взлететь теперь в любое время. Ты готов?
 Я кивнул головой. Янсен принял на себя командование кораблем. Майор медленно 
сошел по лесенке вниз, входной люк закрыли.
 Из жары пустыни В-29 несет свой необычный груз и специально подготовленный 
экипаж в холодное бескрайнее небо. Проходит сорок пять минут. В наушники слышу, 
как Джордж проверяет направление и скорость ветра на высоте 9000 метров. Весь 
экипаж работает в кислородных масках, а я снимаю свою, задерживаю дыхание и 
вставляю в защитный шлем стеклянный лицевой щиток. Теперь все мое тело, за 
исключением рук, защищено, и я стал получать кислород под давлением, начав 
применять обратное дыхание. Эта трудная процедура встревожила двух человек, 
сидевших напротив меня.
 Десять тысяч пятьсот метров. Янсен поворачивает голову и жестом подает мне 
знак. Время настало. Я нетвердо встаю, вместе со мной встают механики, следящие 
за кислородными шлангами. Мы направляемся в продуваемый потоком бомбовый отсек, 
к «Скайрокету».
 Фонарь закрыт, и я загерметизирован в «Скайрокете». Мне необходимо немедленно 
проделать десять операций; они стоят по порядку в списке на моем наколенном 
планшете:
 а) вставь разъем в кислородную систему «Скайрокета»;
 б) застегни на замок поясные и плечевые ремни;
 в) хорошо запри фонарь;
 г) включи вентилятор, чтобы не запотел козырек;
 д) поставь аварийный выключатель кабины в положение «Закрыто»;
 е) осмотри кабину;
 ж) поставь стабилизатор в положение минус 1,5;
 з) отрегулируй кислородное питание;
 и) проверь работу воздушных тормозов.
 Пройдет двадцать минут, и Джордж даст мне сигнал: «До отцепления — пять минут».
 Пока все в порядке. Гигантская энергия «Скайрокета» дремлет. Сейчас самолет 
всего лишь неодушевленный предмет, холодный и немой, как могила. В нем нет ни 
жизни, ни звука. Слышу только шум пульсирующей крови в сердце и сильный хрип в 
легких, вдыхающих кислород.
 — Джордж, на какой мы высоте?
 — Подходим к девяти тысячам метров.
 Звук его голоса усиливается резонансом внутри шлема.
 Я чувствую, как самолет-носитель делает разворот. Давление внутри шлема 
огромное. Через двадцать минут давление на виски, глаза и уши становится почти 
невыносимым. Кислородный вентиль открыт полностью, чтобы удовлетворить условиям 
на всех высотах до 24 000 метров. Каждые пять секунд я впускаю воздух в рот, 
тысяча один, тысяча два, тысяча три, тысяча четыре… Выдуй воздух обратно. Набор 
высоты и гор