на сверхзвуковой скорости. Но такое 
стремительное замедление полета заставило с новой силой почувствовать уважение 
к «Скайрокету» — ведь он только что достиг сверхзвуковой скорости.
 Когда я разворачивался с работающим ТРД, направляясь к аэродрому, меня нагнал 
Игер — тот самый летчик, который три года назад, когда одно слово 
«сверхзвуковая» заставляло содрогаться большинство летчиков, доказал, что 
сверхзвуковая скорость возможна. И вот он спрашивает меня:
 — Сынок, ты достиг ее?
 — Да!
 И он тихо протянул тоном, к которому я уже привык:
 — Страшно, правда?


* * *

 В последующие месяцы я стал регулярно преодолевать М = 1. На график постепенно 
наносилась правая граница кривой бафтинга. Она почти совпадала с кривой, 
которую предсказывали инженеры. Чтобы попасть в режим тряски, я быстро, еще до 
остановки ЖРД, когда счетчик продолжительности работы ракетного двигателя стоял 
на цифре 40, переводил самолет из горизонтальной площадки в криволинейный полет.
 «Скайрокет» оправдывал надежды инженеров. С его помощью удавалось добывать 
ценные данные, к тому же до сих пор у меня не было ни одного аварийного случая. 
Программа испытаний успешно продвигалась вперед.
 Уже два года «Скайрокет» стоял один в большом ангаре фирмы Дуглас, но вот там 
появился новый опытный палубный истребитель A2D, предназначенный для 
военно-морских сил. Новый сосед «Скайрокета» по ангару представлял собой одну 
из модификаций старых штурмовиков фирмы Дуглас, которые я хорошо знал, но это 
был первый самолет, снабженный турбовинтовым двигателем и соосными винтами 21 . 
Оказалось, что испытывать его будет мой старый учитель, постоянный участник 
наших бесед за чашкой кофе в полуподвальном помещении в Эль-Сегундо, — «оракул 
полетов» Джордж Янсен.
 Джордж поселился в «Шемроке». Он прибыл на машине, забитой книгами, и, судя по 
всему, подходил к испытаниям самолетов с прежним усердием и осторожностью. Он 
был не только энтузиастом испытательного дела, но и знатоком теоретической 
аэродинамики. A2D как раз подходил для Янсена — этот самолет был сложным 
техническим объектом. Возможно, он предвещал появление целой серии 
турбовинтовых транспортных самолетов. Джордж был чертовски придирчив к мелочам, 
и при испытании A2D этот его особый талант должен был быть как нельзя более 
кстати.
 Я не видел Джорджа с тех пор, как приступил к испытаниям «Скайрокета». Почти 
год назад он терпеливо и подробно раскрывал передо мной премудрости техники. 
Помню, в то время он не доверял «Скайрокету». И вот он стоит посреди большого 
ангара у своего маленького, неуклюжего A2D и смотрит на меня.
 — Хэлло, Бриджмэн, рад тебя видеть! Как дела с «белой бомбой»?
 Я тоже с удовольствием встретился с этим высоким вдумчивым парнем, моим 
товарищем по профессии. У него были жена и маленький сын. Джордж не любил 
витать в облаках и к своей профессии летчика относился очень серьезно.
 — Мы понемногу двигаемся вперед, Джордж, и, представь себе, эта штука все еще 
не взорвалась.
 — До какого числа М ты дошел?
 — До М = 1,1, — небрежно ответил я. Джордж еще не летал со сверхзвуковой 
скоростью. В привилегированный клуб летчиков-сверхзвуковиков входили только те, 
кто летал на Х-1 и «Скайрокете». Мне показалось неудобным говорить о достижении 
больших чисел М с молодым инженером-летчиком, который еще так недавно помогал 
мне изучать основы теории. Но приятно было чувствовать некоторое превосходство 
над ним. Было время, когда Джордж любил показать себя; правда, он никогда не 
заходил слишком далеко в этом. Помню, он охотно признавал, что не может 
ответить на некоторые вопросы, которые я ему задавал в процессе изучения 
аэродинамики.
 Сейчас, подойдя ко мне, он доверительно спросил:
 — Билл, неужели правда все, что говорят об этой скорости?
 — Э, хватит об этом, давай о чем-нибудь другом!
 Он засмеялся, но тут же опять заговорил серьезно:
 — Благополучно проскочить через звуковой барьер, ого! И ни малейших 
затруднений?
 — Никаких! — воскликнул я, но затем добавил: — Впрочем, при прохождении 
барьера у самолета наблюдается некоторое асимметричное обтекание…
 — Нет, вы только посмотрите на него! Кроме шуток… — и Джордж сделал шаг назад: 
— Летчики говорят, что ты чертовски хорошо летаешь. Ей-богу! — Он показал на 
«Скайрокет», стоящий в конце ангара. — Подумай только, вот самолет, а вот ты! 
Это ведь кое о чем говорит!
 Я посмотрел на машину. Да, разве это не лучшее доказательство, что мне 
невероятно везло и что «Скайрокет» вовсе не такое чудовище, каким он кажется. 
Если подходить к этой машине осторожно, с уважением, она становится послушной. 
Я уже давно не вспоминал о рычаге катапультирования.
 После прибытия Джорджа на базу прошло два месяца. Зима уступила место весне, и 
воздух был наполнен запахом шалфея и бледных диких цветов, кустики которых были 
разбросаны по всей пустыне. Я по-прежнему ждал непредвиденного случая — он все 
еще не произошел. Была пятница. Предполагался полет на бафтинг при развороте на 
скорости М = 1,03. Сопровождающим летел Чак Игер.


* * *

 Десять тысяч метров. На скорости М = 0,85 самолет несется сквозь прозрачный 
воздух, приближаясь к режиму тряски. ЖРД работает, и позади остается яркий 
радужный след. Игер затерялся где-то далеко позади. В кабину проникает звук, 
напоминающий низкое шипенье гигантской паяльной лампы. ТРД, работая на оборотах 
больше нормальных, издает визг и оглушительный свист. И опять, хотя это уже 
больше не является открытием, полет происходит в таинственном трехразмерном 
мире этих звуков… Мир циферблатов, давлений и намерений… Двадцать три секунды 
остается до ввода в разворот.
 Ррр-у-у… Ррр-у-у… Это сигнальная сирена. Кажется, тишину неба нарушил яростный 
смех гигантского лесного духа. На приборной