опасность, о которой они 
предупреждают. Неожиданно падают обороты, уменьшается тяга, неисправно работает 
какой-нибудь агрегат — вы слышите, чувствуете это, но не тревожитесь, и тогда 
ваш первый полет оказывается последним, каким бы искусным летчиком вы ни были. 
Первый полет требует удачи. На нее я и полагался, усаживаясь в самолет F-80.
 — Вероятно, вы уже знаете, Билл, что критическое число М этого самолета равно 
0,8. Но все же вы лучше не приближайтесь к этой скорости…
 Считая, что он натаскал меня как только мог, Роут предложил:
 — Давайте запустим двигатель. Для первого раза я постою рядом с вами. Если 
неточно отрегулировать подачу топлива, двигатель разорвется, так что куски его 
долетят до стендов, где испытывают ЖРД.
 Роут быстро показал мне последовательность запуска и заставил меня выполнять 
все операции. Поймав настороженный взгляд механика, он рукой сделал в воздухе 
круг. Тот кивнул. Теперь мы работали втроем и вместе старались предупредить 
неприятность. Я вспомнил паренька на реактивном самолете, которого видел 
прошлым летом.
 Быстро, в указанном порядке я поворачивал краны, включал тумблеры и двигал 
рычагом управления двигателем. Оказалось, однако, что действовал я недостаточно 
быстро. Моя неопытность была настолько очевидной, что Расти пришлось проделать 
некоторые операции за меня.
 — Нужно действовать быстро, сынок, — терпеливо сказал Роут и решительно 
включил тумблеры. — Подайте немного топлива в двигатель, а затем подержите его 
на голодном режиме — иначе вы сожжете либо турбину, либо всю эту проклятую базу.

 Теперь топливо поступило в двигатель, спокойное жужжание компрессора сменилось 
шумом, воскресившим в моей памяти взрыв бомбы, и самолет слегка толкнуло вперед.
 Повизгивание двигателя постепенно достигло крещендо, и Роут не расслышал моего 
ответа.
 — Желаю удачи.
 Я едва разобрал это пожелание Роута.
 А он спустился вниз по стремянке и зашагал к ангару, решив, видимо, не 
наблюдать за моим взлетом. Стремянку убрали. Самолет был в моем распоряжении.
 Я немного задержался, ожидая с вышки управления полетами ответа на свой запрос 
о взлете. Турбореактивный двигатель, словно электрический вентилятор, 
равномерно жужжал, слегка вибрируя; расходометр уже показывал расход топлива. 
На земле реактивный двигатель сжигал топливо очень быстро. Но как тихо он 
работает!
 Наконец я получил разрешение:
 — Самолет военно-воздушных сил № 777, вам разрешается взлет с полосы номер 
два-четыре. Ветер с запада, двадцать километров в час, давление 760 мм…
 Это привычное сообщение с вышки управления полетами успокоило меня.
 Резкий вой двигателя усилился, когда я сдвинул рычаг управления двигателем 
сантиметра на два вперед. Двигаю рычаг вперед, еще, еще, но двигатель как ни в 
чем не бывало не увеличивает тягу. Я попробовал тормоза — они отпущены. Почему 
же самолет стоит на месте? Снова двигаю рычаг управления двигателем вперед. Шум 
двигателя превратился в пронзительный визг, и самолет медленно двинулся с места.
 Шасси с передним колесом делало истребитель похожим на игрушечный автомобиль. 
Я развернул самолет и понесся вниз по рулежной дорожке. «Шутинг стар» и его 
неуверенный седок, подпрыгивая, неслись по блестящей цементной дорожке, мимо 
самолетов, на которых запускали или останавливали двигатели.
 Привыкнув к транспортным самолетам, я чувствовал себя не на месте, сидя высоко 
в носовой части маленького резвого истребителя. Мне предстояло вступить в члены 
клуба молодых летчиков реактивных самолетов. Эта перспектива казалась мне 
невероятной, почти нелепой, и все-таки она возбуждала меня. Нужно скорее 
свыкнуться с этой мыслью, так как придется испытывать более сложную машину. Но 
займемся лучше делом.
 Закрыв фонарь и выпустив закрылки, я в последний раз осмотрелся и приготовился 
вырулить на взлетную полосу. Теперь все неожиданно изменилось. С вышки 
управления полетами разрешен взлет. И я не мог позволить, как новичок, как 
ребенок, забавляться новой, грозной игрушкой. Теперь самолет F-80 стал частью 
общего движения на аэродроме: его появление на взлетной полосе непосредственно 
затрагивало судьбу других летчиков, находившихся в это время в полете даже на 
расстоянии сотен километров отсюда. В небе над аэродромом кружились три 
самолета, с нетерпением ожидая разрешения на посадку. Моя нерешительность здесь,
 на взлетно-посадочной полосе, заставляла их оставаться в воздухе, а это 
значило, что хорошо проведенный полет мог закончиться неприятностью. Появившись 
на старте свободной взлетной полосы, мой F-80 превратился в препятствие на пути 
непрерывного потока самолетов. Моя машина занимала место, которое необходимо 
идущему на посадку реактивному самолету. На испытательной базе в любую минуту 
от находящейся в воздухе машины мог поступить запрос на аварийную посадку, 
поэтому самолеты должны двигаться беспрерывно. В воздухе моего взлета ждали 
другие машины.
 — Чего ждете, дружок? Ваша очередь взлетать!
 — Самолет ВВС № 777, вам разрешается взлет, — повторили с вышки управления 
полетами.
 Последний осмотр давления в гидросистеме, температуры газов за турбиной, 
давления топлива, масла…
 — Что ты там делаешь? Уснул, что ли?
 Впереди свободная взлетная полоса. А, черт возьми, надо начинать! Полные 
обороты, максимальная температура… Я отпускаю тормоза, и меня оглушает визг 
медленно двигающегося самолета. Живей!… Но где же похожий на прыжок взлет 
поршневого истребителя, где неожиданное изменение направления взлета? Вместо