гих месяцев подготовки отправились на войну.

 Пока мимо проносилась пустыня, я старался припомнить все, что слышал о 
«Скайрокете». Разговоры об этом самолете, которые я безразлично выслушивал весь 
последний год, всплывали в моей памяти.
 Вчера, когда Берт ушел, Брауни впервые за все время нашего знакомства 
посоветовал мне:
 — Поступай как знаешь, Билл, но помни, что берешься за трудное дело. Не 
торопись, разузнай сначала, что это такое.
 Что же, скоро я все узнаю. Мои опасения были вызваны не столько этим самолетом 
на аэродроме в пустыне, сколько сомнениями в своих способностях. Брауни был 
прав — я сам лез на рожон. Я верю в везение, и эта вера пока не подводила меня, 
зато неуверенность в себе, словно приступ морской болезни, терзала меня, когда 
я раздумывал о работе, которую собирался взвалить на свои плечи. Я вызвался 
управлять этим мощным самолетом на скоростях, которые даже во сне счел бы 
фантастическими, — ведь он предназначался для достижения в горизонтальном 
полете скорости более 1600 км/час. Это не под силу ни одному другому самолету в 
мире. Кем, черт возьми, я воображаю себя? Приближаясь к этой машине, я не имел 
никакого опыта — она была для меня чужой. Я утешал себя словами, которые 
произнес вчера в кабинете Брауни помощник главного летчика-испытателя: «Джин, 
как и Джонни, ничего не знал об этом самолете, когда собирался впервые взлететь 
на нем». Когда приходится переходить через новую границу человеческих знаний и 
нет опыта, на который можно опереться, надо просто идти вперед и преодолеть ее, 
хотя прежние знания не могут служить защитной броней.
 Итак, предстоящая встреча с самолетом внушала мне страх. Впереди на дороге 
стоял щит с надписью: «Летно-испытательный центр военно-воздушных сил». Стрелка 
на нем указывала в сторону пустыни. Черная линия дороги делила волнистую 
песчаную пустыню на две части. Заходящее солнце удлиняло тени от тяжелых прямых 
стволов юкки. Хотя солнце садилось, прохлады не чувствовалось — за день воздух 
раскалился, как в печи. Бесконечными километрами тянулась однообразная пустыня. 
Ни птицы, ни домика, ни автомобиля, кроме моего. Тишина. Краски преобладают 
темно-зеленые, желтые и коричневые.
 Дорога нырнула вниз, затем пошла на подъем. И вот на возвышенности, как 
сфинксы, появились неясные очертания близнецов-ангаров.
 Теперь местность была настолько плоской, что мне показалось, будто я 
разглядываю базу из неглубокой ямы. Впереди виднелась грунтовая дорога — она 
вела к находившимся километрах в восьми от меня главным воротам. 
Сфинксы-близнецы приближались.
 В проходной я предъявил свои документы капралу-негру. Он дал мне пропуск на 
право въезда на автомобиле, а затем объяснил, как проехать к ангару фирмы 
Дуглас, расположенному в запретной зоне. Впервые за долгое-долгое время я 
оказался в военном гарнизоне. Как обычно, белые камни обозначали улицы, и 
выцветшие на солнце деревянные одноэтажные домики ровными рядами выстроились 
вдоль дороги. Нигде не было никаких признаков зелени. Земля высохла, 
светло-коричневый песок носился в раскаленном воздухе, словно порошок. В 
пределах базы я не заметил почти никакого движения — только кое-где изредка 
проезжал грузовик или легковой автомобиль. Казалось, никто не выходил и из 
деревянных построек, оборудованных установками для кондиционирования воздуха. 
Над головой прогремели два самолета F-80.
 Некогда заброшенная база Мюрок теперь стала аэродромом пионеров сверхзвуковых 
полетов. Это был своеобразный военный гарнизон — здесь проводилась 
испытательная работа военно-воздушных сил. Тут же размещались 
летно-испытательные станции восемнадцати самолетостроительных фирм и четырех 
государственных авиационных ведомств. Основные авиационные фирмы имели здесь 
собственные ангары, в которых находились опытные самолеты, создаваемые по 
заказам ВВС и испытываемые на аэродроме базы. Фирмам и ведомствам база 
предоставляла оборудование и технические средства для доводки и испытания новых 
самолетов. Эта база в пустыне — один из восьми летно-испытательных и 
исследовательских центров военно-воздушных сил США, разбросанных по всей стране 
и составляющих службу, которой поручено создавать самолеты и оборудование для 
ВВС, по качеству не уступающие самолетам и оборудованию ВВС любого возможного 
противника. Обычно опытный самолет для проверки его летных характеристик 
испытывается фирмой в воздухе в течение двадцати — пятидесяти часов. После 
этого он передается военным летчикам-испытателям, которые должны провести так 
называемые «испытания второй фазы». Если самолет принят и передан в серийное 
производство, первые серийные машины снова тщательно испытываются военными 
летчиками. Собранные во время этой фазы испытаний данные поступают в расчетный 
отдел научно-исследовательского центра Райт-Филд, штат Огайо, для проверки 
данных фирмы-изготовителя, опубликованных в «Инструкции для летчиков». 
Следующая фаза военных испытаний должна выявить дальность полета и 
эксплуатационные качества в боевых условиях. Фирма-изготовитель информируется 
обо всех обнаруженных дефектах для их исправления или дальнейшего исследования.
 По соседству с ангаром фирмы Дуглас расположена группа Национального 
консультативного комитета по авиации (НАКА), занимающаяся исследованием полетов 
на больших скоростях. Когда самолет «Скайрокет» будет опробован фирмой, то есть 
после того как Джин Мей, а теперь, возможно, и я, проведем испытания на 
предельных условиях, он будет передан этому научному комитету для проведения 
обширных исследований в области сверхзвуковых скоростей. Для этих целей будет 
изготовлено еще несколько точных копий «Скайрокета», и летчики-испытатели НАКА 
займутся добыванием подробнейших данных в пределах безопасности, установленных 
во время испытаний самолета фирмой