, когда я тащился над шоссе, изрыгая масло.
 — Ну, этого, пожалуй, достаточно. — Он повернулся к своему коллеге, а затем 
снова обратился ко мне, но уже с обвинением: — Знаете ли вы, что в этот день на 
трехстах автомобилях, стоявших вдоль шоссе, маслом из вашего самолета была 
испорчена краска?
 — Я знаю, что из самолета текло масло, но скажите спасибо, господа, что я не 
повредил кабины этих трехсот автомобилей.
 Я перешел в контрнаступление. Наконец все стало ясным. Судя по своему 
автомобилю, покрытому масляными пятнами, я знал, что в этот день, видимо, нанес 
некоторый ущерб, но молчал, ожидая дальнейших событий. Так и случилось. Я слабо 
улыбнулся огорченному Брауни.
 — Это обойдется фирме в стоимость окраски трехсот автомобилей, — сказал 
представитель страховой компании. Конечно, он имел в виду только двести 
девяносто девять претензий. Предъявить требование об окраске моего собственного 
автомобиля у меня не хватило бы смелости.




 Глава VII


 Постепенно я накапливал технические знания. Прошел уже год с тех пор, как я 
поступил на работу в фирму Дуглас, и летные испытания стали будничным трудом. И 
снова эта работа показалась мне слишком легкой. Иногда неисправность двигателя 
встряхивала меня, словно доза адреналина, и тогда временно восстанавливалось 
мое уважение к этому небольшому палубному самолету, предназначенному для 
нанесения смертельных ударов по вражеским кораблям. Но время между авариями 
тянулось томительно скучно. Как год назад, когда я служил в компании Саусуэст 
Эрлайнс и когда меня донимали жесткие расписания полетов по раз навсегда 
установленной воздушной трассе между прибрежными городами, испытание серийных 
самолетов превратилось в нудную обязанность.
 Теперь я увлекся изучением технических проблем, связанных с испытанием 
самолетов. При заводских испытаниях серийных самолетов не приходится обдумывать 
и взвешивать каждый полет. У летчика — испытателя серийных самолетов не бывает 
такого озабоченного выражения лица, как у Джорджа Янсена, Боба Рана или Расса 
Toy, когда они испытывают опытный самолет. Одинаковым голубым самолетам не было 
видно конца, и думать о предстоящих полетах не хотелось. Контрольно-сдаточные 
полеты почти не требуют от летчика знания аэродинамики и смекалки. Эти качества 
уже проявили опытные инженеры-летчики во время испытания опытного самолета. Так 
и получалось, что, проводя время между полетами в дежурной комнатушке на 
аэродроме Эль-Сегундо, стены которой были обклеены плакатами, призывающими к 
бдительности, я пытался расшифровать загадочные замечания и отдельные фразы, 
оброненные каким-нибудь летчиком с аэродрома Санта-Моники. Это было нелегко, 
так как летчики, ставя диагноз результатам испытания нового самолета, чаще 
всего заменяли точные технические термины своеобразным летным жаргоном. Рыская 
по страницам библиотечных книг, я иногда натыкался на объяснение словечка, 
сказанного кем-либо из летчиков во время таких обсуждений. «Пожалуй, Джордж 
говорил именно об этом», — думал я, находя ключ к замкнутой двери.
 Появились и другие признаки моих успехов. Так, вычитав кое-что из книг, я уже 
понимал летчиков, когда они говорили о знакомых мне положениях даже на своем 
странном жаргоне. Получилось так, будто я одновременно изучаю иностранный язык 
и его диалекты по не связанным между собой отрывкам, а затем систематизирую их. 
«Словарем» мне служила книга «Устойчивость и управляемость», извлеченная из 
нижнего ящика в столе Боба Рана. Чтобы у меня был свой экземпляр этой книги, я 
заказал ее фотокопию.
 Инженеры-летчики, которые незаметно для себя помогали мне учиться, размещались 
на втором этаже в летно-испытательном отделе завода в Санта-Монике. Этот отдел 
напоминал контору небольшой страховой компании. Комната была заставлена 
большими письменными столами, заваленными бумагами, учебниками и неизбежными 
логарифмическими линейками. По строгим костюмам и скромным галстукам всех 
десятерых летчиков можно было принять за бизнесменов среднего достатка. Самому 
младшему из них было не больше тридцати, а самому старшему — не больше сорока 
пяти лет. У всех, кроме Расса Toy, самого образованного и щеголеватого, были 
загорелые лица. Подчас инженерам-летчикам приходится подолгу ждать окончания 
постройки самолетов, которые им поручено испытать. Тогда они проводят время на 
пляже или где-нибудь во внутреннем дворике. В это время они изучают руководства 
и справочники, в которых объясняется, как построен новый самолет и чем он 
отличается от прежних. Им снова приходится ждать, пока устранят дефекты, 
выявленные в процессе испытаний опытного образца. И опять они ждут, когда 
вносятся изменения в модифицированный вариант, который затем вновь придется 
опробовать. Выйдя из отчаянного положения, вызванного действием семикратной 
перегрузки, когда кровь отливает от головы и отвисает нижняя челюсть, 
летчики-испытатели отдыхают и анализируют свои по