еробная заполнялась 
механиками. Все говорили одновременно. В этой суматохе трудно было 
сосредоточиться. Джордж продолжал расспрашивать меня.
 — А вы старались обогатить смесь?
 Я утомленно опустил карандаш.
 — Нет, я не успел дотянуться до сектора качества смеси, как двигатель уже 
отказал.
 — Хм, белый дым и малый наддув!
 Быть бы этому парню следователем, а не летчиком! Я снова занялся донесением, 
предоставив Янсену решать эту задачу, с которой он, конечно, справится до конца 
дня.
 Со следующей недели я принялся за учебу. Теперь нам помогали Джордж и Боб Ран, 
и у меня оставалось немного больше времени между полетами. Когда в летной 
комнате никого не было, я читал книги и научные журналы, лежавшие в ящиках 
стола Брауни или валявшиеся в шкафах некоторых инженеров-летчиков. Это были 
книги и статьи: «Аэродинамика самолета», «Основы аэродинамики», «Руководство 
для бортинженеров морской авиации», а также статьи об устойчивости и 
управляемости самолета, написанные конструкторами и аэродинамиками фирмы Дуглас.

 Сначала я с трудом разбирался в технической терминологии, но чем больше читал, 
тем легче понимал. Познакомившись с предметом настолько, чтобы задавать 
разумные вопросы, я направлялся к Брауни. Он не возражал и с удовольствием 
разъяснял мне различные теоретические проблемы. Если слушатель был внимателен, 
лекция Брауни иногда затягивалась на полчаса. Я слушал внимательно — ведь он 
был моим начальником. Из подробных объяснений Брауни я черпал ценные 
технические знания.
 По-настоящему технические разговоры начались после прикомандирования к 
скудному штату летчиков-испытателей в Эль-Сегундо Боба Рана. К тому времени мои 
знания так повысились, что я мог свободно следить за рассуждениями опытных 
инженеров.
 Летчики-испытатели подбираются по двум признакам: опыт или образование, но 
желательно и то и другое. Правда, эти два качества редко совмещаются в одном 
летчике. Молодой летчик-испытатель обычно хорошо знает только одну область, но 
постепенно углубляются его знания и в другой. В большинстве случаев, хотя и не 
всегда, более опытный летчик занимается самообразованием, стараясь не отстать 
от летчиков, закончивших Массачусетский или Калифорнийский технологические 
институты. В колледже я специализировался в области геологии, а это, к счастью, 
включало физику и высшую математику. Оба предмета помогли мне разобраться в 
аэродинамических уравнениях, — они часто встречались в книгах, которые я начал 
брать в технической библиотеке завода Дуглас.
 Теперь я мог уверенно задавать вопросы Бобу, Брауни и Джорджу. Это неизменно 
вызывало горячую дискуссию, часто длившуюся больше часа. Пока мы рассуждали, 
самолеты AD терпеливо ждали нас на аэродроме. Частенько нам приходилось 
обращаться к авторитету крупных ученых для подтверждения или опровержения точки 
зрения одного из трех опытных летчиков-испытателей.
 Однажды пополудни, когда Боб Ран зашел в гардеробную после полета, началась 
дискуссия о маневренной устойчивости.
 — Ребята, вносили ли вы какие-нибудь изменения в первоначальную хорду элеронов 
с тех пор, как два года назад мы опробовали самолет в Пантуксенте? — спросил 
Ран.
 Ему ответил Брауни:
 — Мы немного изменили герметизацию элерона, но хорда осталась прежней.
 — Дело в том, что рысканье несколько усилилось по сравнению с рысканьем 
самолета, который мы там испытывали. Здесь явное отклонение от нормы.
 Янсен присоединился к разговору:
 — Мне понятно, что вы имеете в виду. На днях я тоже летал на самолете, у 
которого рысканье было на пределе.
 Я не мог не высказать своего мнения и, вмешавшись в разговор, сказал:
 — Вот что, друзья, я не хочу сказать, что опытный образец вы испытали небрежно,
 но держу пари, что вы не учли «расхода» элеронов. Вы хорошо знаете, что моряки 
докопаются до этого. Мне кажется, если вы повозитесь с этим побольше, особенно 
на этом самолете, то убедитесь в том, какое важное значение имеет «расход» 
элеронов.
 Ран задумчиво проговорил:
 — Знаете, пожалуй, вы правы.
 Брауни как будто удивился. Он слегка подтолкнул Янсена:
 — А парнишка-то почитывает, а, Джордж?
 Мои знания заметно углублялись. Ребята взяли свои карточки и направились на 
летное поле, чтобы продолжить испытания. Брауни вернулся в кабинет, а я 
устроился в летной комнате на обтянутом искусственной кожей бежевом диване с 
чашкой кофе и книгой «Основы аэродинамики» в руках, чувствуя, что теперь могу 
справиться с чем угодно. Минут на двадцать я с головой погрузился в изучение 
«явления сжимаемости». Но вот Брауни позвал меня к себе. Он был не один — в 
кабинете находилось двое каких-то бизнесменов.
 — Познакомьтесь, Билл, — это Эд Петерсон и Клиф Мастерс — представители 
страховой компании. Они хотели бы побеседовать о том полете пару недель назад, 
когда у тебя отказал двигатель.
 — Мистер Бриджмэн, залетали ли вы 18 октября далеко на юг, до самого шоссе 
Импириэл? — спросил тот, что пониже ростом.
 Вот оно, начинается.
 — Да, вероятно… Да, я был там.
 Видимо, они говорили о том дн