голос Джерри.
 Самолет «продан» после этого полета. С самого начала он был в хорошем 
состоянии, если не считать шести дефектов, которые были устранены после трех 
полетов. Самолет можно передавать заказчику. Сегодня понедельник. Утро такое 
чистое, сверкающее, и мне так весело, словно совершаю первый самостоятельный 
полет без инструктора. Бескрайнее небо окружает меня.
 Лечу вдоль побережья над Бальбоа, любуюсь ярким солнечным днем. Меня не тянет 
в прохладную воду — после воскресного купания я чувствую себя свежим, 
отдохнувшим. Как хорошо снова быть в воздухе! Мой взгляд скользит мимо солнца, 
я замечаю крошечное пятнышко в небе. Солнце светит слишком ярко, и нельзя 
определить, что это за пятно. Через долю секунды мимо меня проносится блестящее 
алюминиевое тело, и мой ярко-голубой «Скайрейдер» задрожал в струе пролетевшего 
мимо самолета. Неожиданное вторжение поразило меня. Я раздраженно разыскиваю в 
небе своего нового партнера. Солнце, ранее скрывавшее самолет, теперь выдает 
его, отражаясь от его крыла. Это «Мустанг» вышел из пикирования и начал 
набирать высоту. Энергия, накопленная им во время пикирования, даст ему 
преимущество в высоте над моим самолетом. «Давай подеремся…» И воздушный «бой» 
начинается.
 Инстинктивно, одним движением, я хватаюсь за сектор газа и рычаг управления 
шагом воздушного винта и толкаю их вперед до отказа. Самолет тяжело вздыхает, 
вздрагивает и делает скачок вперед. Я круто набираю высоту и выдерживаю этот 
режим. Огромный винт пожирает пространство, отбрасывая воздух назад. Бальбоа 
остается далеко позади. «Мустанг» разворачивается надо мной, и начинается 
второй заход. Я слегка отворачиваю в сторону. Он тоже разворачивается внутрь 
круга. Ого, теперь он в выгодном положении! Я не думал, что он так быстро 
зайдет мне в хвост. Этот заход он наверняка использует. Я снова разворачиваюсь. 
Голубой нос моего самолета направлен прямо на него. Резко свернув, он пытается 
уйти. Сейчас мы находимся примерно на одной высоте и идем с одинаковой 
скоростью. Мощный рев самолетов нарушает тишину утра над берегом океана. 
Начинается взаимное преследование по гигантскому кругу. Резкий разворот создает 
утроенную перегрузку. Сближаемся. Круг уменьшается. Крутые развороты непрерывно 
увеличивают перегрузку. Я тяну ручку на себя, самолет на грани срыва, но я 
стараюсь удержать машину. Самолет дрожит, крен увеличивается, кажется, он 
вот-вот свалится на крыло. Тогда я отдаю ручку от себя, уменьшая перегрузку. 
Из-за перегрузки на разворотах у меня на лице сильно оттягивает вниз кожу, а 
рот невольно открывается. Кровь отливает от мозга, и я чувствую, как темнеет в 
глазах. Все вокруг погружается в белесый туман. На испытательных полетах я 
привык к перегрузкам и могу выдержать до 6G 11 без противоперегрузочного 
костюма. Но вот серая пелена перед глазами исчезает, и я смотрю на своего друга.
 Как дела у него? Он уже не на противоположной стороне круга. Диаметр моего 
виража чуть меньше. Постепенно «Скайрейдер» настигает его, и я начинаю заходить 
к нему в хвост. Будь это настоящий воздушный бой, моему противнику грозила бы 
верная смерть. Секунда, две — и все было бы кончено. Сейчас он отчаянно 
пытается вывести самолет из-под обстрела. Резко перевернувшись через крыло, он 
с пронзительным воем пикирует вниз, к воде и пляжу. Я тоже переворачиваюсь 
через крыло и следую за ним, а затем пристраиваюсь к нему крылом к крылу. 
Военный летчик-истребитель смотрит в мою сторону, кивает головой и улыбается. 
Затем проделывает замедленную бочку. Я неуклюже пытаюсь повторить эту фигуру. 
Но тут я не пара летчику-истребителю. Кроме того, я знаю, что, если бы мы 
поменялись самолетами, я уступил бы ему в бою на виражах.
 — КАК-6, я 482 12 , нахожусь над Япика, возвращаюсь на аэродром.
 — Вы опоздали на завтрак, дружище!


* * *

 После завтрака меня ждали еще три самолета.
 Пока я поднимался до семи тысяч метров, двигатель работал чисто, как часы, но 
вдруг регулятор карбюратора отказал и мотор заработал грубо. Самолет начал 
вибрировать.
 «Ну, парень, вот оно… За это тебе и платят деньги». — Я настораживаюсь, как 
человек, мимо уха которого пролетела пуля. Убираю газ, но, кажется, 
недостаточно быстро. Хлоп-хлоп! Самолет вздрагивает. Вот о чем предупреждал 
Брауни! AD резко теряет полторы тысячи метров. Здесь воздух плотнее. Я уверенно 
даю газ, но двигатель, протестуя, отчаянно визжит и содрогается. Ясно: 
двигатель отказал, самолет не дотянет до аэродрома. Охвативший меня страх на 
мгновение исчезает: ведь я нанялся на такую работу. Самолет надо доставить 
назад! Мое самолюбие и сознание необходимости посадить самолет неповрежденным 
не дают желанию покинуть самолет взять верх надо мной. Страху придется 
подождать!
 Какой аэродром ближе всего? Эль-Торо, Лонг-Бич, Аламеда? Принимай решение, 
быстро! Да выбирай правильно! После отказа двигателя самолет быстро теряет 
высоту. Только пять минут назад все было в порядке, но стоило регулировке чуть 
отойти от нормы — и послушный самолет превратился в «гроб» пяти с половиной 
тонн весом. Аэродромы с красивыми звучными названиями — Лонг-Бич, Эль-Торо и 
Аламеда — с таким же успехом могли находиться на расстоянии миллиона 
километров: все равно нет тяги, чтобы добраться хоть до какого-нибудь аэродрома.
 В своей холодной металлической коробке-кабине я сквозь зубы бормочу проклятья. 
Проклятая машина не дотянет до аэродрома. Приткнуться бы на какой-нибудь 
пятачок. Ага, вот он. Нет, слишком маленьки