одной из прогулок к 
старому дому в каньоне я увидел группу рабочих, сносивших его, чтобы расчистить 
место для новой дороги. Это было много лет назад.




 Глава V


 Лето кончалось — стоял конец августа, когда я получил телеграмму. Она лежала 
под дверью, и я увидел ее, вернувшись с океана после длительного заплыва.

 «Просим связаться с нами, когда вам будет удобно. Летно-испытательная станция 
Дуглас Эркрафт Корпорейшн. Санта-Моника».

 Предложение фирмы Дуглас, вероятно, было результатом моих разговоров с Бобом 
Брашем — однокашником по Пасаденскому колледжу. Он служил главным 
летчиком-испытателем отделения этой фирмы в Санта-Монике. Уже несколько месяцев 
я не имел от Боба никаких вестей.
 Возможно, вопрос о будущем теперь временно решится. Я бросил летное дело, но 
об испытании самолетов знал очень мало. Для меня это новая область, но пока не 
найдется другого занятия, можно попытаться.
 Телеграмма призывала меня вернуться в авиацию, и должен сказать, я с 
удовольствием думал о том, что снова заберусь в кабину самолета. В конце концов 
мне не повредит, если я пойду и узнаю, что они могут предложить.
 Вскоре после полудня я уже ехал вдоль океанского берега, мимо каньонов, 
выходящих к океану: Лас-Флорес, Лас-Тунас, Топанга; мимо Санта-Инес, где у 
океана оканчивается бульвар Сансет, начинающийся в центре Лос-Анжелоса; мимо 
каньона Санта-Моника; мимо обдуваемого ветром Гринвич-Виллидж в Южной 
Калифорнии, где начинается город Санта-Моника. Поворот — и еще восемь 
километров через район, где сдаются дешевые квартиры, и вот в центре этого 
района аккуратно оштукатуренных домов я замечаю здания авиационной компании 
Дуглас. Эти здания, на этаж выше жилых домов, тянутся целых десять кварталов.
 В небольшом пустом вестибюле сидел за столом дежурный полицейский. Он проверил 
и убедился, что меня действительно должны принять. Я расписался, и к моему 
пиджаку был прицеплен значок посетителя. Затем через весь завод меня повели на 
второй этаж в испытательный отдел.
 Завод фирмы Дуглас напоминает рассеченный пополам лабиринт. На одной стороне 
расположен сборочный конвейер, разбитый ангарными стенками на обширные секции; 
на другой стороне — узкие коридоры из временных стенок. Стенками, которые 
примерно на половину не доходят до потолка, помещения делятся на крошечные 
кабины. Коридоры расходятся от темного центрального холла и идут через весь 
завод. Местами они переходят в большие, длинные помещения, сплошь заставленные 
столами.
 Потолки над столами очень высокие, как в ангарах, но кажутся вдвое меньше 
благодаря симметрично расположенным лампам дневного света, холодный лунный свет 
которых равномерно освещает зал, лишенный окон. Здесь размещается технический 
отдел и конструкторское бюро. Для высшего начальства отгорожены комнатки, 
прилепившиеся к стенам.
 Пройдя через технический отдел, я попал в другой, отгороженный и изолированный 
ангар, где с левой стороны висела вывеска: «Вход воспрещен — объект Х-3».
 Здесь проводились совершенно секретные работы. Тонкие деревянные стенки, 
загораживавшие этот объект, были в два раза выше остальных стенок.
 Я поднимаюсь по лестнице на второй этаж, прохожу мимо другого полицейского. 
Такие же временные перегородки отделяли друг от друга комнаты испытательного 
отдела. Справа от меня был кабинет, куда я направлялся: летный отдел А-853.
 Я представился секретарше — она сидела за невысоким барьером, который отделял 
ее от большой комнаты, заставленной столами, — это была комната для летчиков. 
Она наградила меня ослепительной улыбкой и кивком головы показала, что я могу 
пройти через открытую дверь в кабинет. За столом сидел плотный, крепко 
сложенный, лысеющий человек. Он встал, мы обменялись рукопожатием.
 — Садитесь, Билл, я Билл Моррисей, помощник Боба. Он сейчас отдыхает в Канаде, 
но перед отъездом он говорил, что вы, пожалуй, были бы отличным помощником 
Брауни на заводе в Эль-Сегундо.
 — Как поживает старина Брауни?
 — Прекрасно. Вы знаете, чтобы мы смогли послать вам телеграмму, Луис целую 
неделю разыскивал вас. — Моррисей украдкой посмотрел на меня. — Расскажите о 
себе.
 Рассказ о девяти тысячах летных часов занял пять минут. Помощник главного 
летчика-испытателя ничего не сказал.
 — Пойдемте, сделаем контрольный полет, — предложил он.
 Аэродром находился в самом конце длинного завода фирмы Дуглас, там, где 
последний ангар в ряду скленных зданий выбрасывал с конвейера новенькие 
четырехмоторные транспортные самолеты. А наверху, куда вела крутая лестница, 
располагались летная и дежурная комнаты.
 Снова я ученик. Мне придется повторить урок учителю, который будет внимательно 
слушать и улавливать малейшую неуверенность в ответе. И вдруг до тонкостей 
знакомое дело вызвало у меня какую-то неуверенность. Такое чувство бывает, 
когда ешь, а на тебя пристально глядят со стороны.
 Мы взобрались в DC-3. Привет, старый приятель!
 — Поднимитесь на три тысячи метров. Поставьте один из винтов во флюгерное 
положение и произведите посадку на аэродром.
 На высоте три тысячи метров мы проделали все аварийные манипуляции. В 
определенной последовательности, что достигается многолетней практикой, были 
передвинуты рычаги; это делалось с учетом времен