методам, созданным коллективом школы. Усвоив теорию, каждый летчик начинал 
отрабатывать отдельные элементы воздушного боя. Когда он достигал в этом деле 
известного совершенства, инструктор разрешал ему участвовать в свободном 
воздушном бою с самолетом «противника». Результаты боевых атак фиксировались 
фотокинопулеметом. Фотоснимки расшифровывались иногда непосредственно на 
аэродроме, и тут же инструкторы подводили итоги «боя», объясняли ошибки.

Стреляли с самолета по плавающим в воде мишеням. Всплески воды указывали, куда 
попала пуля.

В бомбометании практиковались предварительно по приборам и, только усвоив 
определенные навыки, бомбили цели на полигоне.

Чкалов старательно изучал искусство воздушного боя.

Во время полетов он уже не «держался за горизонт», а управлял машиной 
автоматически, все внимание отдавая противнику. Бой вел с таким увлечением, что 
временами забывал о стремительно несущейся навстречу земле. Его спасали только 
природный талант и летное мастерство. Однажды он вывел машину из боя над самым 
лесом, над макушками деревьев.

Учебный комитет школы на своих заседаниях систематически разбирал те полеты, во 
время которых нарушалась инструкция. Не раз приходилось Чкалову присутствовать 
на этих разборах. Руководство школы, отдавая дань искусству Валерия Чкалова, 
старалось «охладить пыл» темпераментного летчика, требовало от него спокойствия,
 выдержки и строгого соблюдения всех правил.

Ф. А. Астахов вспоминает, что иногда проявленное Чкаловым новаторство в технике 
пилотирования создавало у инструкторов и руководителей впечатление 
недисциплинированности. Хотя Чкалов и был прав в своих творческих поисках, но 
формально он нарушал правила летной службы.

Бывало и так: горячая натура Чкалова подводила его, и он не только по форме, но 
и по существу выходил из рамок дозволенного. Партийная организация, 
командование школы убеждали молодого пилота не нарушать порядка и даже изредка 
применяли к нему дисциплинарные меры воздействия.

Чкалов принимал наказание как должное. Он и сам предупреждал товарищей:

– Нам надо сначала учиться и учиться, а пока берегите свою жизнь и машину!

Эти слова походили на поучение, но товарищи не обижались. Хотя Валерий был 
самым молодым в школе, летчики относились к нему с уважением. Мастерство 
Чкалова восхищало их. При обсуждении авиационных событий товарищи 
прислушивались к его мнению.

Нравилось им также, что, несмотря на страстное увлечение авиацией, Валерий не 
был узким профессионалом, – он интересовался и многим другим, не имеющим 
отношения к авиации. То летчики видели Чкалова погрузившимся в книгу 
натуралиста Брема, то через несколько дней заставали его читающим историю 
античной культуры.

– К чему это тебе? – показывая на книгу, насмешливо спросил Валерия один из 
курсантов. – Летать, что ли, помогает?

– Помогает, – серьезно ответил Чкалов.


* * *

Особая краснознаменная истребительная эскадрилья Военно-Воздушных Сил 
находилась в Ленинграде. Возглавлял ее опытный боевой летчик Иван Панфилович 
Антошин. В эскадрилье большинство пилотов обладало значительным авиационным 
стажем и горячо любило свое дело.

Двадцатилетний Чкалов явился в особую истребительную эскадрилью после окончания 
школы в Серпухове. С первых же дней он стал внимательно следить за полетами 
старших, более опытных товарищей, стараясь позаимствовать у них все, чего еще 
не хватало ему, молодому летчику. По целым суткам он не уходил с аэродрома. 
Механик говорил, что Чкалов способен проводить в самолете дни и ночи.

Сначала Валерию предоставили для полетов «Ньюпор-24-бис». У этой машины остался 
лишь французский номер. Все остальное – крылья, фюзеляж, стойка, приборы – было 
собрано с разных самолетов на заводе «Дукс». «Ньюпор» служил только для 
тренировки и полетов по кругу. Было запрещено совершать на нем фигуры высшего 
пилотажа.

Тренировка в обычных условиях не удовлетворяла Валерия. Он летал не только 
утром и вечером, но и в полдень, когда воздух особенно неспокоен. Его 
спрашивали, зачем он это делает.