Советские авиационные отряды играли важную роль в военных операциях. Единичные 
самолеты могли в то время решить успех боя. В июне 1918 года товарищ Сталин, 
руководивший обороной Царицына, телеграфировал В. И. Ленину:



«Царицын требует от Вас срочно 1000 дисциплинированных солдат, четыре аэроплана 
с опытными летчиками…»[2 - «Вестник Воздушного флота» № 10, 1947 год, стр. 12.]


Товарищ Сталин высоко ценил боевые возможности летчиков, лично ставил им 
авиационные задачи, в любое время дня и ночи выслушивал их донесения. Он 
заботился также о здоровье летчиков. По его распоряжению для царицынского 
авиационного отряда был создан фронтовой санаторий и введена должность врача (в 
авиационных отрядах царской армии врачей не было).

Царицынский авиационный отряд занял в 1918 году первое место по боевой работе 
среди других частей советской авиации. Уменье и отвага красных летчиков 
заставили врага отказаться от воздушных нападений на Царицын.

Уже тогда придавалось огромное значение взаимодействию авиации с пехотой и 
артиллерией. Приказ от 10 сентября 1918 года требовал ознакомить красноармейцев 
с правилам» связи со своей авиацией, а также корректировать огонь артиллерии с 
помощью авиации.

В июне 1919 года самолеты были широко использованы в наступлении против белых и 
интервентов. Мысль о массированных действиях авиации была выражена в 
специальном наставлении: «Во время боев сколько ни дай авиации, все будет мало. 
Ввиду недостатка авиации вывод один – второстепенные направления нужно оголять 
от авиации совершенно, либо оставлять на них ничтожные средства, к месту же 
боев быстро перебрасывать авиасредства с других участков…»

Красные летчики вели воздушные бои, летали в разведку и выполняли другие боевые 
задания. Их воинская доблесть немало способствовала победе над врагом.

Весною 1920 года панская Польша заняла Киев и часть территории Украины. На 
Кубани, на Дону и в Крыму хозяйничал Врангель. В боях с белополяками и 
Врангелем с успехом применялись массовые авиационные налеты на военные объекты 
врага.

В 1921 году на Дальнем Востоке еще держались японцы. Атаман Семенов, барон 
Унгерн пытались организовать новые банды для борьбы с советской властью. В 
Карелии хозяйничали белофинны. Вспыхнул мятеж в Кронштадте. Страна голодала, 
была полуразрушена, но, несмотря на все это, уже перестраивалась на мирный лад. 
Восстанавливались все отрасли народного хозяйства.

Первой победой советской авиационной промышленности был авиационный мотор 
мощностью в двести лошадиных сил, выпущенный московским заводом.

Вскоре по распоряжению Ленина были выделены средства для постройки самолетов на 
московском заводе «Дукс».

Авиация стала любимым детищем советского народа. Авиационные рабочие сутками не 
покидали цехов, осваивали производство машин, моторов и досрочно их выпускали. 
Естественно возник вопрос о подготовке летных кадров. В Московской области, в 
городе Егорьевске, открыли авиационную теоретическую школу. В ее стенах 
собрались бывшие красноармейцы, рабочие, мотористы, присланные с фронтов, 
заводов, из авиационных частей, парков. Это были боевые, преданные делу 
революции юноши. В учебные занятия они вносили то же целеустремленное упорство, 
с каким работали и сражались.

Валерий попал в хорошую, здоровую среду. Вместе с новыми своими товарищами он 
занимался арифметикой и геометрией, знакомился с аэродинамикой. Учился с 
обычным для него страстным увлечением и охотно помогал отстающим.

Не по годам сильного волжанина, жизнерадостного, добродушного, полюбили и 
учащиеся и преподаватели. В часы досуга он рассказывал товарищам о дорогой его 
сердцу Волге. Своеобразно, поэтично описывал приход весны, когда манит синяя 
даль, а по реке несутся, набегая одна на другую, громадные льдины.

Вдали от родных мест курсант Чкалов особенно остро вспоминал родину: зеленый 
пригорок с крылатой ветряной мельницей, стайки серебристых рыбешек на отмели, 
аромат и вкус только что сорванного яблока и то наслаждение, которое он 
испытывал каждый раз, когда волжская вода ласкала его разгоряченное тело.

О своей семье Валерий упоминал редко и неохотно. Он боялся, чтобы его тоску по 
дому не сочли признаком слабости. Валерий и самому себе не сознавался, что 
тоскует об отце, о заботливой хлопотунье-мачехе, ставшей для него второй 
матерью, о брате, сестрах, друзьях детства.