Фарих повел самолёт на взлёт. Малейший толчок отдавался на сердце. Вдруг не 
выдержит нога? Самолёт может резко завернуть и опрокинуться на спину.

Но нога выдержала. «М-10-94» поднялся.

Через несколько минут полёта показался южный берег острова. Вот и залив, а у 
него несколько домиков, бегут люди. Двое остановились на льду залива около 
какой-то кучки, и тотчас же вспыхнул сигнальный костёр. Дым от него отвесно 
поднимался в небо. Погода тихая, ни малейшего ветерка – сажай самолёт в любом 
направлении.

Фарих плавно приземлил машину вдоль берега. Механику показалось, что конец 
левого крыла немного ниже правого. Он сделал знак рукой лётчику, чтобы тот 
выключил мотор. Самолёт немного развернуло, и он остановился. Бассейн выпрыгнул 
из кабины и нырнул под крыло к «раненой» ноге. Первым подбежал начальник 
зимовки:

– С прилётом вас, друзья!… Кто из вас радист Иванов?

– Я Иванов, – шагнул вперёд крупный, тяжёлый, на первый взгляд рыхлый, Сима.

– Мы вас целый год ждём, а радио молчит!

Начальник посмотрел на грязного, небритого, усталого после ремонтного аврала 
Иванова и предложил:

– Вам нужно отдохнуть хорошенько!

– Отдыхать потом будем. Ведите на рацию!

Он отказался даже умыться. Радист-челюскинец не вышел из радиорубки, пока 
Москва не узнала, что зимовка нарушила своё длительное молчание. Вышел он ещё 
более грязный и измученный, но со свежими депешами из столицы.

Начальник зимовки сообщил, что гул самолёта слышали охотники на восточной 
стороне острова Врангеля. Они приехали сюда на собаках, а самолёта нет. Решили, 
что воздушные гости сели на вынужденную. Две партии ушли на их розыски. Теперь 
придётся искать их самих.

– Хоть сейчас рад бы, – сказал Фарих, – но слово за бортмехаником!

– Нам нужно провести серьёзный ремонт, – ответил Бассейн. – Найдётся у вас 
человек, который знал бы толк в столярном деле? А под левое крыло срочно надо 
поставить козлы или подкатить пустые бочки!

– Найдём! Сделаем! – коротко согласился начальник…Через неделю «М-10-94» спова 
был готов к полёту. Новый лонжерон из выдержанного куска крепкого дерева 
блестяще выдержал испытание.

«Домом» моего воздушного друга и его новых хозяев стал мыс Шмидта. Отсюда Фарих 
и Бассейн ходили на ледовую разведку. Они становились на время «вторым зрением» 
капитанов судов, пробивавшихся сквозь ледяные заслоны Чукотского

(пропуск текста, – прим. Consul)

один на складе в Анадыре. Но пока его доставят на попутном пароходе, может 
пройти месяц. На оленях везти его по ущельям хребта тоже долго и трудно. Скорей 
на рацию, договариваться с Анадырем!

Лететь оставалось минуты три-четыре, а пешком до станции топали почти пять 
часов.

Зимовщики на мысе Шмидта очень волновались. О вылете товарищей им сообщили по 
радио, они должны давно уже прибыть, а самолёта нет и нет. Кое-кто залез даже 
на крыши сарая и жилого дома. Каждому хотелось первым увидеть на горизонте 
приближающуюся чёрную точку. И только одному коку случайно удалось разглядеть – 
и не в небе, а на земле – две движущиеся чёрные точки. Зимовщики бросились им 
навстречу.

Грустные Фарих и Бассейн, рассказав о своём несчастье, стали просить:

– Надо поскорей перетащить машину к станции, а то в тундре её поломают ветры.

– Что-нибудь организуем, – ответил начальник зимовки и, помедлив немного, 
добавил: – Только самолёт будем перетаскивать без вас. Придётся просить местных 
чукчей помочь моим людям.

– Это почему? – удивился Бассейн.