он из облака в облако и совсем потерял ориентировку. Что делать?.. Надо 
рискнуть! Фарих нырнул в густое облако и выскочил из него над самой долиной, 
наполовину покрытой снегом. В начале июня снег тает кое-где и в Заполярье по 
ущелью. Бурлила речушка, нёсшая с гор поток весенней воды. По её сторонам 
ровные ещё заснеженные площадки. Решив подождать здесь, пока не прояснится, 
Фарих повёл самолёт на посадку. Лыжи плавно коснулись земли. Необычно короткий 
пробег, треск, и машина, скособочившись, замерла, уткнув конец левого крыла в 
землю.

– Слезай, приехали! – растерянно буркнул лётчик.

– Не везёт так не везёт, – мрачно пробормотал бортмеханик.

Первым делом Бассейн стал осматривать самолёт. Ногой оттолкнул трухлявое 
брёвнышко-плавник, занесённый сюда бог весть когда океанской волной. Его 
прикрывал тонкий слой снега. На эту гнилушку и наехал самолёт при пробеге.

Все молчали, с опаской ожидая приговора бортмеханика.

– Дело ясное, – сказал наконец своё веское слово Флегонт. – Сломан лонжерон 
фюзеляжа, в который упирается передняя нога шасси. У нас нет подходящих 
инструментов и материалов. Мы не сможем даже выровнять самолёт. Как мы поднимем 
крылья?!

– Домкратом разве нельзя поднять? – спросил радист.

– Под домкрат и крыло надо что-то подложить, а что найдёшь в тундре? И шага 
домкрата не хватит!

– Видимо, какие-то козлы надо подставлять, чтобы освободить шасси, – заметил 
Петров.

– Правильно, – подтвердил механик, – но для этого самолёт нужно подвесить.

– Да-а, – протянул Фарих, – тут уж ничего не придумаешь. Придётся нам топать 
ножками на зимовку!…

Положение потерпевших аварию было незавидным. На острове Врангеля, гористом и 
диком, трудно встретить человека. Открытый двести лет тому назад, этот остров 
до 1926 года был совсем необитаем. Первым, кто перебрался сюда с несколькими 
семьями эскимосов, был коммунист полярник Георгий Ушаков, ставший потом 
известным исследователем Арктики, доктором географических наук. Он начал 
строить здесь зимовку, на которой провёл три года, оторванный от Большой земли, 
не имея вначале даже радио. Эскимосам-охотникам понравилось на острове: здесь 
было множество песцов и медведей, а прибрежные воды так и кишели моржами и 
тюленями. Приехавшие на время остались навсегда. Потом здесь поселились и их 
сородичи. Расширилась полярная станция. Но всё равно остров был почти безлюдным 
– что значат каких-нибудь пятьдесят – шестьдесят человек при его просторах?

– Хоть приблизительно скажите, товарищ Фарих, далеко мы находимся от зимовки? – 
спросил Петров.

– Не знаю. За неделю или дней за десять, наверное, дойдём… Чтобы не блуждать, 
снимем компас и пойдём на юг, выйдем на берег, там повернём направо, а по 
берегу прямо дойдём до бухты.

– Здорово! – воскликнул Бассейн. – Там сядем на пароход и без всякой заботы, 
спокойно поплывём… А машину, можно сказать историческую машину, на которой 
челюскинцев спасали, просто бросим тут!

– Мы вернёмся сюда с людьми и привезём на собаках всё необходимое для ремонта,
 – неуверенно сказал Фарих.

– Тоже замечательная идея! – подхватил Бассейн. – Пока найдём зимовку, вернёмся,
 произведём ремонт, снег стает, будет голая тундра, а с неё на лыжах не 
взлетишь – колёс у нас нет… А про белых медведей забыли? Они ведь чертовски 
любопытные. Обязательно придут к самолёту, крылья порвут…

– Что же делать? – не выдержал Петров.

– Поесть и хорошенько выспаться, – ответил неунывающий Флегонт. – Утро вечера 
мудренее… При пустом желудке голова плохо работает. Если вы не возражаете, 
стану на время коком. А Симу беру себе в помощники.

– Предложение принято единогласно! – воскликнул Петров. – Объявляю себя 
кухонным рабочим.

Из ящиков под фюзеляжем «М-10-94», придуманных нами, когда ещё готовились к 
несостоявшемуся полёту на Камчатку, достали мясные консервы, галеты и почти 
целый мешок картошки. Вытащили кастрюлю, чайник и трёхгорелочный примус,