были случаи в полярных экспедициях, когда самым выносливым и сильным удавалось 
так спастись, но большинство погибало. А ведь в нашем лагере есть и женщины, и 
даже дети. Что, сильные бросят слабых, что ли?.. Полярникам прошлого не на кого 
было надеяться. Кто в мире богачей будет тратить деньги на спасение людей, 
терпящих бедствие! Они были предоставлены самим себе – спасайся, кто может! А у 
нас здесь – коллектив советских людей. За нами – заботливая Родина… Нет, пешком 
мы не пойдём. Наше спасение в том, чтобы ждать, пока не придёт к нам помощь…

Все попытки добраться с Чукотки до ледового лагеря Шмидта на оленьих и собачьих 
упряжках окончились неудачно.

Штаб спасения отправлял на выручку челюскинцев два спешно отремонтированных 
ледокола. Идти им долго, через моря и океаны. Когда они доберутся до цели? Ведь 
к тому времени льдина может растаять под лучами летнего солнца!

Оставались самолёты!

Но в то время многие авиационные специалисты, и в нашей стране, и за рубежом, 
заявляли, что спасти челюскинцев с воздуха невозможно.

Путь к лагерю челюскинцев лежал через высокие горные хребты, через огромные 
пустынные пространства, где сотни километров отделяли один населённый пункт от 
другого. Редко кто летал в этих местах, и то летом, а зимой ни одна машина по 
неизведанным маршрутам до далёкого Чукотского моря не долетит. А если кто и 
дойдёт, то всё равно не сможет сесть на неровный, торосистый лёд беспокойного 
полярного моря. Вертолётов тогда не было и в помине, а самолёты были крайне 
редкими гостями на далёком Севере. Не то что теперь, когда воздушные корабли 
добираются до Северного полюса за пять-шесть часов.

И всё-таки правительственная комиссия решила спасать челюскинцев самолётами. 
Как было известно из радиограмм, посылаемых Шмидтом, дружные челюскинцы не 
покладая рук работали, подготовляя ровную площадку для приёма самолётов.

Комиссию засыпали просьбами: все хотели принять участие в спасательной 
экспедиции. Писали рабочие, студенты, служащие, журналисты, моряки, а особенно, 
конечно, лётчики.

Думал об этом и я. Мой самолёт «М-10-94» был приспособлен для полётов в трудных 
зимних условиях на Севере. Кабина отеплена. Машина оборудована для слепых 
полётов. Трубки указателя скорости и других приборов подогревались током от 
аккумуляторов. Установлены добавочные баки для бензина.

Всего этого не было на однотипных машинах «Р-5» звена военного лётчика Николая 
Каманина, которые были отправлены на пароходе «Смоленск» из Владивостока на 
Чукотку. С ним плыл и известный полярный лётчик Василий Молоков.

Если военные пилоты смогут летать на простых «P-5», то просто грех не принять 
участия в спасении челюскинцев моему замечательному «М-10-94». Правда, в 
Арктике мне летать но приходилось, по зато я порядочно поработал на Дальнем 
Востоке, открывал пассажирскую линию на Сахалин, ходил в небе над тундрой и 
тайгой, над туманным Охотским морем и бурным Татарским проливом. Условия полёта 
там были весьма сходны с арктическими.

Я без конца изучал карту и намечал маршрут полёта. Из Москвы до 
Николаевска-на-Амуре буду лететь по оборудованной трассе. Дальше я собирался 
взять курс на Охотск, бухту Нагаево, Гижигу, Каменку, Анадырь, Ванкарем. Из 
Ванкарема удобно совершить прыжок на льдину челюскинцев. «Лечу я по побережью 
Охотского моря, и вдруг случается худшее, что может быть в воздухе, – 
останавливается мотор. Тогда я планирую на берег, может быть, ломаю машину и 
всё же буду чувствовать себя лучше на твёрдой земле, чем челюскинцы на 
плавающей льдине. А вдруг я долечу до лагеря Шмидта и буду спасать людей!» Вот 
о чём я думал по ночам.

Наконец я написал заявление начальнику Московского управления Гражданского 
воздушного флота с просьбой направить лётчика Водопьянова на Чукотский 
полуостров.

Он вызвал меня:

– Я прочитал ваше заявление. Вы хотите спасать челюскинцев?

– Да. Очень хочу!

Начальник прошёлся по кабинету, резко повернулся ко мне и спросил:

– Сколько человек сидит на льдине?

– Вы же знаете – сто четыре человека!

– Знаю и то, что, когда вы прилетите туда, будет сто шесть. Сломаете там