Погода стояла чудесная. Редкие кучевые и дождевые тучки плыли по небу, по влаги 
в них было ещё мало, чтобы вылиться на землю дождём. Я решил тренироваться 
водить самолёт вслепую. Не зная характера облаков, залез я в чёрную тучку. 
Самолёт, как пушинку, подхватила невидимая сила, начало бросать в разные 
стороны. А с приборами не разберёшь что творится: стрелки мечутся, картушка 
компаса вертится. Я даже подумал: «Как бы при такой болтанке крылья не 
отвалились».

Чего я только не делал, чтобы вырваться из плена облака: давал полный ган 
мотору, отжимая ручку управления от себя, а самолёт все несет и несёт вверх.

А тут механик вытаращил глаза – не поймёт, что творится, машет рукой, чтобы я 
уходил вниз.

И, наконец, разъярённая туча, как ребёнок надоевшую ему игрушку, бросила 
самолёт вниз. Где-то сбоку я увидел землю, это уже не страшно – высота большая. 
Поставил машину в горизонтальное положение и опять полез – только не в тёмное 
облако, а в светлое, в нём меньше болтает…

Я усиленно продолжал тренироваться и так наловчился, что стал водить самолёт в 
любую погоду.

Вот только бортмеханик Ласточкин после такой тренировки отказался летать со 
мной, а я и не возражал. Насильно мил не будешь!

Долго я летал хорошо. Матрицы доставлял точно в срок. Бортмеханик ходил со мной 
другой – Володя Александров, парень серьёзный. Своё дело он знал отлично.

В начале ноября назначили меня доставить матрицы в Харьков. Почти весь путь 
предстояло идти ночью. Но я уже приспособился к ночным полётам. Моросил мелкий 
холодный дождик. На аэродроме темно. Идёшь к самолёту и не видишь, куда ступить 
ногой. Привык я и к этому.

Матрицы уже погружены. Сажусь в кабину. Механик запустил мотор. Меня немного 
удивило, как быстро он заработал. Через несколько минут попробовал мотор на 
полном газу – работает удовлетворительно. Правда, обороты немного сбавил, но я 
на это не обратил особого внимания. «Холодный ещё», – подумал я.

Прожектор на взлётной полосе я просил не включать – он слепит глаза. В 
противоположной стороне аэродрома я замечаю светящуюся точку и, не теряя её из 
вида, иду на взлёт.

Постепенно набираю скорость. Плавно тяну ручку на себя. Машина повисла в 
воздухе. Сделав круг над аэродромом, беру направление на станцию «Красная 
Пресня». Слева – Москва. Она вся в огнях. Серые облака клочьями повисли над 
столицей.

Вот и станция. Не успел я поставить машину на курс, как под капотом появились 
искры. Они как фейерверк забрызгали во все стороны.

Что же случилось? Искать причину пожара некогда. Я быстро развернул самолёт и 
взял обратное направление на аэродром. Высота двести метров. Мотор остановился. 
Ясно: до аэродрома не дотянуть. Хотя люди там, как видно, заметили, что мы 
возвращаемся, зажгли прожектора.

Вот уже лучи света совсем близко. Подтянуть бы ещё немного, и всё в порядке, но 
не выходит. Направляю машину туда, где темно, там строений меньше. Нажимаю 
кнопку, под крыльями загораются две ракеты, освещают землю. Вижу огород, за ним 
мелькнул забор. Дальше препятствий не замечаю – ровное место.

Колёса самолёта плавно коснулись земли. «Р-5» покатился, уменьшая скорость.

Куда я попал? Ещё немного пробежать – и машина, и я с механиком спасены! Но 
радоваться было рано.

Удар! Что-то затрещало, и всё стихло. А под капотом продолжало гореть. Механик 
схватил огнетушитель, но он не сработал. Я вылез из кабины, быстро поднялся на 
верхний капот. В воздушной трубе увидел огонь и животом навалился на трубу. 
Механик в это время пустил в ход шлем и рукавицы. Пожар удалось потушить.

Когда немного пришли в себя, увидели целую гору старых брёвен и досок.

– Ну, Володя, вероятно, мы небольшую дачу спихнули! Через несколько минут 
показались огни автомобильных фар. Лучи света шарили по сторонам, искали 
самолёт.

Долго искали нас и наконец обнаружили груду леса и покосившиеся крылья самолёта.
 Ясно: мы разбились. Жутко стало. Водитель остановил машину.

Дежурный издали крикнул: