– Нормально! – коротко ответил Бухольц.

Трудно сравнить с чем-нибудь волнение, переживаемое конструктором в несколько 
минут первого испытательного полёта новой машины. Раньше оно было ещё более 
томительно, потому что отсутствовала радиосвязь с лётчиком. О машине, уходящей 
из поля зрения, ничего не знали до самого конца полёта. Как гора сваливалась с 
плеч конструктора, когда на аэродром возвращался самолёт с испытателем. А если 
прилёт его задерживался на минуту-другую, конструктор от беспокойства не 
находил себе места. Кто-кто, а он-то знал, что при испытании опытного самолёта 
лётчик часто попадает в аварийное положение и, рискуя жизнью, вступает в борьбу 
за спасение машины и себя. Часто всё зависит от быстрого и решительного 
действия пилота в самых неожиданных случаях, предугадать которые невозможно.

По нескольку раз в день испытатель поднимал в небо новый самолёт. И каждый раз 
инженеры давали ему тщательно продуманную программу испытательного полёта, 
подсказывали ему, что делать в небе. Он поднимался на самую большую высоту – 
пять-шесть тысяч метров. Ходил в ближние и дальние рейсы. Как врач выслушивает 
сердце больного, так и лётчик прислушивался в полёте к дыханию мотора. Он менял 
скорость и высоту, бросал машину в пике и штопор, делал всё возможное, чтобы 
узнать её повадки, манеры, капризы. У нового самолёта оказался мягкий, 
покладистый «характер». Пилоту казалось, что машина слушается не только 
малейшего движения руки, но и способна даже угадывать его мысли.

Бухольц летал один и с пассажиром – ведь кабина новой машины рассчитана на два 
места. Пассажирами Бухольца были инженеры из ОКБ. И только раз за три недели 
испытательных полётов произошла неприятность в воздухе, и то самолёт тут был ни 
при чём.

Бухольц вдвоём с инженером летел на пятикилометровой высоте над облаками. 
Инженер, неловко повернувшись, задел вытяжное кольцо парашюта. Над ним 
стремительно раскрылся шёлковый купол и стал тянуть пассажира из кабины. 
Растерявшись, инженер перочинным ножом перерезал стропы. Раскрытый парашют 
зацепился за хвостовое оперение, машина потеряла управление и стала падать. 
Ценой огромного напряжения лётчик сумел всё-таки справиться с неподдающейся 
ручкой и выровнять самолёт над самой землёй. Пассажир не сразу ответил на оклик 
лётчика. Еле живой от страха, он решил, что находится уже «на том свете».

…Машина сдавала экзамены на пятёрку с плюсом.

Как всегда немногословный, Бухольц доложил конструктору:

– Можно звать военных лётчиков! Они вам скажут спасибо!

Своё новое детище Николай Николаевич Поликарпов окрестил «Р-5». Это значило – 
«Разведчик пятый». До этой машины он выпустил ещё четыре самолёта-разведчика. 
«Р-5» мог быть использован и как ближний бомбардировщик. Поликарпов был верен 
своим словам, которые часто повторял: «Мы строим самолёты не для того, чтобы 
возить в них воздух». Поэтому в фюзеляж и в центроплан были спрятаны 
вместительные бензобаки, наливалось много бензина.

Самолёт развивал отличную по тому времени скорость: сто пятьдесят – сто 
восемьдесят километров в час. Для разбега и посадки ему нужно было всего 
четыреста – пятьсот метров. Он мог подниматься с любого ровного участка земли, 
с травяного поля, а зимой, когда колёса сменялись лыжами, – со снежной поляны.

Хороший подарок сделал Поликарпов родной Советской Армии.

На международном авиационном конкурсе в 1930 году «Р-5» с успехом выдержал 
соревнование с английскими, французскими, голландскими двухместными машинами, 
занял первое место и был признан лучшим в мире разведчиком. Несколько стран, в 
том числе и наша соседка Персия, как тогда называли Иран, приобрели «Р-5» для 
своих военно-воздушных сил.

Крупнейший самолётостроительный завод, на котором налаживали серийное 
производство «Р-5», выпускал машину за машиной. Их тотчас же отправляли на 
Дальний Восток, к западной границе СССР, в Среднюю Азию и на Крайний Север – 
всюду, где стояли воинские части по охране советской земли. До гражданских 
авиалиний очередь ещё не доходила.

…Второй опытный самолёт – тот самый, который построили на всякий случай, 
близнец испытанного Бухольцем, – стоял без дела в ангаре. О нём вспомнил 
Поликарпов.

– Давайте к Первомайскому празднику подарим эту машину гражданским лётчикам, – 
сказал Николай Николаевич.

Все одобрили это предложение.

«Р-5» перевезли на Центральный аэродром. У лётного поля развевались красные