замёрзшего Амура, а затем по торосистому льду Татарского пролива – уходил целый 
месяц. Каждому командированному на Сахалин выдавалось две тысячи рублей: одну 
тысячу на покупку меховой одежды, другую – на продовольствие, наём лошадей и 
собак.

Билет же на самолёт стоил 350 рублей. Воздушное путешествие длилось шесть часов.


…Помнится, как, пролетая в первый раз вдоль Амура, мы увидели с высоты 
маленькое село на высоком берегу. Это было Пермское, на месте которого 
несколько лет спустя вырос город юности – Комсомольск-на-Амуре.

Отправляясь в полёт, я и мои пассажиры оделись по-полярному. Мне достались 
очень красивые унты из собачьего меха. Они были мне немного малы, хотя ног 
особенно не жали.

До первой посадки на пути – Верхнетамбовской, триста пятьдесят километров, – 
летели мы два часа двадцать минут. Уже в первый час полёта ноги у меня замёрзли 
так, что я готов был сесть куда угодно.

Первое живое существо, приветствовавшее нас, спустившихся с небесной высоты на 
землю, была собака. Она, видимо, выбежала из деревни вместе с остальными 
жителями Верхнетамбовской, но намного опередила их. Вслед за кудлатым псом 
показались мальчишки, несшиеся сломя голову. Потом появилась целая демонстрация 
с красными флагами – школьники во главе с учительницей. За ними степенно шли 
взрослые.

Как только мы сели, я, не обращая внимания на приветствия, побежал, подпрыгивая,
 в село, забежал в первый попавшийся дом и сунул ноги в горячую печурку. Через 
несколько минут пришёл в себя, осмотрелся. В доме никого, все, должно быть, 
ушли к самолёту.

Через четверга часа зашел один из моих пассажиров:

– Я видел, как ты ринулся в дом. Что с тобой?

– Вам хороню лететь в закрытой кабине, а у меня ноги закоченели. Не могу дальше 
лететь в этих красивых унтах.

– А ну-ка, попробуй мои!

Примерил его унты – полезли на две пары шерстяных чулок. Правда, унты были 
старые, лохматые, некрасивые.

Выходит, не всё, что красиво, – хорошо!

Мотор нашего самолёта всё время работал на малом газе, чтобы он не замёрз. 
Бортмеханик, стоя на крыле машины, накачивал в бак бензин из бочки. Вокруг 
собрались все жителя деревни. Люди щупали крылья, хвост, лыжи. Подростки и 
юноши забирались по лесенке и заглядывали в кабину. Взрослые, поднимали детей 
для того, чтобы они смогли посмотреть «нутро» диковинной птицы.




А вот в большом селе Мариинском, где была тоже предусмотрена посадка, нас 
встретили очень недружелюбно. Никто не позвал даже в дом погреться, выпить чаю. 
В чём дело? Оказывается, в селе жило много богатеев, которые хорошо 
зарабатывали на извозном промысле. Они держали по многу лошадей и кучеров и за 
большие деньги брались перевозить людей через Татарский пролив. Кулаки не без 
причин смотрели на лётчиков как на опасных конкурентов. Самолёт приходил на 
смену лошадям, напряжённым в розвальни. Встретились в селе на берегу Амура 
прошлое с будущим.

Конечно, победило будущее. Командированные перестали нанимать лошадей, а стали 
летать. Тогда, в 1930 году, открытие почтово-пассажирской линии Хабаровск – 
Сахалин было большим и важным событием. Теперь же реактивные лайнеры меньше чем 
за сутки доставляют сахалинцев в Москву.

Вылетая из Хабаровска, скоростные самолёты прибывают в Москву вместе с солнцем. 
На Дальнем Востоке ведь день начинается раньше, чем в столице. Самолёт, вылетая 
из Хабаровска в семь часов утра по местному времени, садится в столице в восемь 
утра по московскому. Разница по солнцу в один час, хотя воздушный корабль 
находился в пути – восемь.




Мотор дал урок