Набрали высоту три тысячи метров. Потом три двести. Вот, кажется, близко и 
гондолу хорошо видно, а всё-таки нам стратостат не догнать. Махнул рукой, пошёл 
на посадку, но сесть оказалось не так легко. Пришлось подождать минут двадцать 
в воздухе, пока рассеется туман.

Решили так: ветер слабый, стратостат не должно снести далеко, и, когда он будет 
снижаться, мы его обязательно снимем.

Сидим ждём. В два часа фотограф узнаёт: стратостат идёт на посадку, высота 
девятнадцать километров; спустится где-то около Коломны.

«Ого, куда забрался! – подумал я, – Выше заграничных». Пошёл на 
метеорологическую станцию – узнать, не видят ли они его. Мне ответили:

– Его и без приборов хорошо видно. Смотри вон на эту точку – от неё вправо. 
Видишь?

– Вижу. Ну, он ещё держится высоко.

– Семнадцать километров! Идёт на снижение.

В шестнадцать часов сообщают, что стратостат снизился до десяти километров.

– Сколько времени он ещё будет снижаться?

– Часа два, не меньше. Сядет около Коломны.

Я рассчитал: до Коломны лететь тридцать пять минут; чтобы успеть, надо вылететь 
в семнадцать часов. Так и сделали.

Опять набрали максимальную высоту. Смотрю вперёд – рассчитываю увидеть 
стратостат. Лечу уже тридцать минут, а стратостата не вижу. Фотокорреспондент 
тоже вглядывается в пространство. До захода солнца осталось минут сорок. Вдруг 
замечаю жёлтый от солнца шар стратостата. Ага, наконец-то попался! Теперь-то уж 
я тебя не упущу: заснимем и сверху и с боков! Но почему его так плохо видно? 
Наверное, сядет не в Коломне, а гораздо дальше.

Попросил я у товарища бинокль, стал смотреть, но никак не могу нащупать 
стратостат. Бросил машиной управлять, взялся обеими руками за бинокль – боюсь, 
не вырвало бы его из рук ветром. Машина начала вилять то вправо, то влево, 
потом полезла вверх. Толкнул я ручку, опять смотрю – никак не могу поймать 
стратостат! Отдал фотографу бинокль, стал всматриваться невооружённым глазом. 
Видно хорошо. Заметил даже оттенки. Непонятно только, почему гондолы не видно.

Фотограф долго прицеливался биноклем, потом положил его и показывает мне 
знаком: вот, дескать, мы его сейчас снимем. Начал готовить фотоаппарат.

Я лечу к стратостату и думаю: почему это он не снижается?

Неужели опять поднимется в стратосферу и будет там ночевать? Он будто идёт не 
вниз, а выше.

Вот уже под нами Рязань, солнце скоро сядет, а ночью лететь в Москву опасно. 
Мой самолёт не оборудован для ночных полётов. Снова я махнул рукой на это дело 
и повернул на аэродром.

Минут за двадцать до прилёта в Москву солнце село.

Вдруг фотограф толкнул меня и показал назад:

– Вон, смотри, наш стратостат всё ещё высоту набирает. Вероятно, у него гондола 
оборвалась.

Посмотрел я назад. Мать честная! Да это же не стратостат, а луна…




Испытание бензина


Я работал на пассажирской линии Москва–Свердловск. В один из рейсов, когда 
машина находилась в Казани, мне предложили испытать новый сорт бензина. Мотор 
должен был работать на нём двадцать минут на земле и тридцать в воздухе.

Дело небольшое, меньше чем на час. Я согласился.

Как правило, при испытании самолёта пассажиров брать не полагается, но в данном 
случае испытывался не самолёт, а бензин. Было очень много желающих полететь: 
ведь тогда и самолётов было не так уж много, и люди очень дорожили возможностью